Пятая труба; Тень власти

Секретарь не дал ей никакого ответа. Налетевший порыв ветра избавил его от этой обязанности. Они, наконец, выбрались из лабиринта извилистых переулков и вышли на широкую улицу, где буря бушевала, не встречая препятствий. Едва они вышли из-за угла, как она яростно бросилась на них, ударила их в лицо, словно кулаком, сорвала плащ с леди Изольды и на этот раз с такой ловкостью, что он слетел с неё прежде, чем она успела сообразить, что произошло.

Это было опять на той же площади, где земля была мокра от брызг фонтана. Они с трудом продвигались вперёд. Ветер немного повернул и теперь нёс с собой ледяное дыхание австрийских Альп. Дорога была покрыта только что образовавшимся тонким слоем льда. Леди Изольда вытянула руки, чтобы удержать сорванный плащ, но поскользнулась, потеряла равновесие и непременно упала бы, если б Магнус вовремя не схватил её за руки. Тяжело дыша от борьбы с бурей, она упала ему на грудь. Чтобы устоять против порывов ветра, он должен был крепко прижать её к себе. Буря; яростно трепавшая её плащ, один конец которого она успела схватить рукой, вдруг завернула их обоих в этот мягкий шёлковый плащ. Им стало тепло и как-то уютно в этом убежище. Её лицо прикасалось к его, а её благоухающие волосы щекотали ему лоб. Она слышала, как билось его сердце.

Это продолжалось всего несколько секунд. Она была сильна и, оправившись, быстро освободилась от его рук. Да и он не делал никакой попытки её удержать. Этот эпизод не был ей неприятен. В секретаре было что-то особенное, а обыкновенные люди приелись ей до тошноты.

— Извините, — заговорила она, как только представилась возможность. — Я наделала вам столько хлопот.

— Вы чуть было не упали, — коротко отвечал он.

Среди бушующих порывов ветра было не до разговоров. Они опять пошли дальше. Секретарь иногда поддерживал свою спутницу, но только тогда, когда это было необходимо. Её дом был недалеко, и у ворот он простился с нею серьёзно и молчаливо.

ГЛАВА VI Празднество

Пасха прошла. Её отпраздновали с подобающей торжественностью, как и следовало городу, где находился сам папа и заседал великий собор. В Великий четверг, по освящённому временем обычаю, читали буллу «De coena Domini» и папа Мартин V, окружённый кардиналами, торжественно проклинал с балкона епископского дворца всех еретиков и врагов церкви. В конце церемонии он бросал потушенные свечи вниз, прямо в собравшуюся толпу, чтобы люди трепещущими перстами могли коснуться вещественного символа грозного отлучения. Через два дня в соборе пели торжественный гимн, и радостная весть о воскресении Христа была возвещена человечеству. Днём папа, выйдя во всей пышности на балкон, раздавал раскаявшимся индульгенции, отпуская им грехи и прегрешения.

Было несколько процессий, сильно звонили колокола, но, когда радостные дни прошли, народ со спокойным сердцем стал возвращаться к обычным занятиям.

Теперь леди Изольде стоило только что-нибудь пожелать, как всё делалось по её желанию. Не потому, что она докучала кому-нибудь, нет, этого она никогда не делала. Она только мимоходом упоминала о своих желаниях, как-нибудь мимоходом, и те, кто слышал её слова, не находили себе покоя, пока не исполняли того, что она желала. Так, как ей, не служили ни папе, ни королю. И хотя за это никто не получал никаких наград, все, однако, считали себя награждёнными свыше меры — обстоятельство, совершенно необычное, которое казалось, однако, всем совершенно естественным, если не тотчас, то впоследствии.

Однажды утром кардинал Бранкаччьо сидел в лучшей комнате дома бургомистра Мангольта. Напротив него за столом сидела жена почтенного бургомистра — фрау Мария.

— Какой у вас свежий вид сегодня, фрау Мария — сказал кардинал.

— Правда?

— Вы так же свежи, как цветы, которые стоят перед вами.

— И так же красива?

— Даже красивее, фрау Мария.