Пятая женщина

Похоже, что ничего полезного для расследования Анн-Бритт обнаружить не удалось. Последний раз Хольгер Эриксон вывешивал на почтовый ящик синюю табличку, означавшую, что ему нужно переговорить с почтальоном, несколько месяцев назад. Речь шла тогда о каких-то несложных платежах. Ничего особенного почтальон в последнее время не замечала. В поместье все шло своим чередом. Никаких чужих людей или машин она не видела. Валландер отложил отчет в сторону. Потом придвинул к себе блокнот и записал на память: выяснить у Аниты Лагергрен из турбюро в Мальмё, когда Ёста Рунфельдт обратился к ним по поводу своего путешествия, что входило в его стоимость. В отношении Рунфельдта им предстояло сделать то же, чем они занимались при расследовании дела Эриксона: воссоздать его жизнь. Нужно обстоятельно допросить его детей. Разобраться с аппаратурой, купленной у фирмы «Секьюр» в Буросе. Выяснить, для чего она. Зачем она торговцу цветами? Валландер не сомневался, что ответ на последний вопрос поможет им понять случившееся. Он отодвинул от себя блокнот, протянул руку к телефону и замер. Четверть девятого. А вдруг Нюберг спит? Но потом решился, набрал номер его мобильного. Нюберг сразу взял трубку. Он и не думал спать — мало того, он все еще был в лесу. Валландер спросил, как идет осмотр места убийства.

— Здесь сейчас работают собаки, — ответил Нюберг. — Им давали понюхать веревки, след вывел на вырубку. Но это не удивительно, по-другому сюда не доберешься. Я не думаю, что Ёста Рунфельдт пришел пешком. Наверняка была машина.

— Следы от машины есть?

— Кое-что есть. Но пока выводы делать рано.

— Еще что-нибудь нашли?

— Практически нет. Веревки произведены на датской канатной фабрике.

— Датской?

— Я думаю, такие продаются в любом магазине. Во всяком случае, похоже, что они совершенно новые, куплены специально на этот случай.

Новость была неутешительная. Потом Валландер задал Нюбергу вопрос, ради которого, собственно, и звонил ему.

— Тебе удалось обнаружить какие-нибудь следы того, что Рунфельдт оказывал сопротивление, когда его привязывали к дереву? Он пытался освободиться?

Нюберг ответил, не задумываясь:

— Нет. Не похоже. Во-первых, нигде поблизости нет следов борьбы: земля не изрыта. Во-вторых, ни на веревке, ни на стволе дерева не осталось следов трения. Нет, его связывали, а он даже не сопротивлялся.

— Как ты это объяснишь?

— Есть два варианта. Либо, когда его привязывали, он был мертв или без сознания, либо решил не сопротивляться. Но последнее кажется маловероятным.

Валландер задумался.

— Или, — сказал он чуть погодя, — у него просто-напросто не было сил для сопротивления.

Нюберг согласился.

— Это возможно. И кажется наиболее вероятным.

— Еще один вопрос, — продолжал Валландер. — Я понимаю, что ответ на него ты не знаешь. Но в своем воображении люди всегда пытаются восстановить картину происшедшего. И, пожалуй, особенно часто угадывать приходится полицейским. Хотя мы и отрицаем это с пеной у рта. Сколько человек там было — один или несколько?

— Я думал об этом, — сказал Нюберг. — Многое говорит за то, что их было несколько. Затащить человека в лес и привязать к дереву не так-то просто. Но я не уверен.

— Почему?

— Честно говоря, не знаю.

— А в Лёдинге, в канаве? Тебе как показалось?

— Так же. Одному не справиться. Но я сомневаюсь.

— И у меня такое же чувство, — сказал Валландер. — Оно меня сбивает с толку.

— Очевидно, мы имеем дело с физически очень сильным человеком, — добавил Нюберг. — Это факт.

Главное Валландер узнал, но спросил все же на всякий случай:

— Еще что-нибудь нашли?

— Пару старых пивных банок и накладной ноготь. Больше ничего.

— Накладной ноготь?

— Да, женщины такими пользуются. Но он мог валяться здесь очень давно.

— Постарайся несколько часов поспать, — сказал Валландер.

— Когда?! — спросил Нюберг.

В его голосе внезапно зазвучало раздражение. Валландер поспешил закончить разговор. Но телефон сразу зазвонил снова. Это был Мартинсон.

— Можно к тебе зайти? — спросил он. — Во сколько у нас совещание?

— В девять. Еще есть время.

Валландер положил трубку. Он понял, что у Мартинсона появились новости. И стал с нетерпением ждать его прихода. Все, что могло сдвинуть расследование с мертвой точки, пришлось бы очень кстати.

Войдя в кабинет, Мартинсон сел на стул для посетителей. Он сразу перешел к делу.

— Я все думал по поводу наемников, — сказал он, — и дневника Харальда Бергрена и Конго. А сегодня проснулся и вдруг понял, что знаю человека, который был в Конго одновременно с Харальдом Бергреном.

— В качестве наемника? — удивился Валландер.

— Нет. Он воевал в одном из шведских подразделений армии ООН. И участвовал в разоружении бельгийских частей в провинции Катанга.

Валландер покачал головой.

— Мне тогда было лет десять-двенадцать, — сказал он. — И я почти ничего не помню изо всей этой истории. Кроме, пожалуй, того, что Даг Хаммаршёльд разбился на самолете.

— Я тогда еще не родился, — ответил Мартинсон. — Знаю только то, что нам рассказывали в школе.

— Ты сказал, что встречал этого человека?