Пятьдесят лет в раю

О небывалом оптическом аттракционе средства массовой информации раструбили заранее, поэтому вечером к месту, где некогда стоял храм (и где он стоит ныне), то есть к бассейну «Москва», начали стекаться со всех сторон человеческие ручейки. Один из них подхватил и меня.

Бассейн, к тому времени уже обезвоженный, окружала плотная людская толпа. Те, кто половчее, карабкались на деревья и опоры электропередачи. Накрапывал дождь, но никто не расходился, дожидались салюта, после которого и должно было произойти широко разрекламированное чудо.

Но вот отгремел последний залп; минута прошла, другая, десять – ничего. И вдруг начало вырисовываться, медленно устремляясь к темному низкому небу, что-то округлое и зыбко светящееся. Я решил было – купол, но то был всего-навсего воздушный шар, подымающий специальный экран, благодаря которому и должно было появиться в воздухе объемное изображение храма.

Продержавшись секунд тридцать, шар померк. Но народ не расходился, терпеливо мок под дождичком, не очень благо холодным. Был момент, когда еще раз замерцало что-то, однако тут же погасло, теперь уже насовсем. Люди еще немного подождали и разочарованно потянулись к станции метро. Не получилось с кондачка.

Вот так же с кондачка не получается старость. Достойная старость.

А на другой день после неудавшегося аттракциона, в воскресенье, из аэропорта Быково вылетел чартерным рейсом небольшой самолет и взял курс на Кустанай. На борту находился человек, которому четыре дня назад исполнилось семьдесят и который сумел войти в этот возраст так, как, по-моему, удается редко кому.

Мне повезло: я тоже был на борту этого самолета.

Крупным планом. Андрей ТУРКОВ

В Кустанай направлялась делегация русского ПЕН-центра для встречи с казахскими коллегами. Быково – самый маленький, для непротяженных в основном линий, аэропорт столицы, теперь обрел статус международного. А поскольку Казахстан стал с недавних пор заграницей, пришлось заполнять таможенные декларации. Это в Кустанай-то! Молоденьким свежеиспеченным таможенникам – и тем было неловко.

Встречали хлебом-солью, пышными осенними розами, а вечером глава областной администрации дал в ресторане гостиницы «Арай», где разместили гостей из Москвы и Алма-Аты, роскошный банкет. Речи, однако, звучали отнюдь не праздничные. Многие с ностальгией вспоминали времена, когда мы были единым государством, но всех перешиб Вячеслав Пьецух, тогдашний главный редактор «Дружбы народов». В белом пиджаке и бабочке, слезно просил помочь своему гибнущему, уже третий месяц не выходящему журналу.

Я-то, видя ломящийся от яств и напитков стол, на который не поскупились – разумеется, под нажимом властей – местные предприниматели, решил, что на столь проникновенную речь (а Пьецух, особенно в подпитии, – мастер на проникновенные слова) просто нельзя не откликнуться, но сидящий рядом со мной Турков скептически качнул головой. И оказался прав.

Мы и впоследствии, все четыре дня, были рядом – вместе ездили по хозяйствам, вместе выступали, и я имел возможность не раз убедиться в сдержанном, горьковатом скептицизме этого немногословного, умеющего слушать, чрезвычайно наблюдательного и всегда трезвого человека. Трезвого, несмотря на водку, от которой он никогда не отказывался, но при этом чудесным образом не пьянел. Я моложе его на семнадцать лет, но я угнаться за ним не мог – ни по количеству выпитого, ни по ясности ума, который он при этом сохранял, ни по точности, выверенности каждого произносимого им слова.