Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Выйдя из Артура, наш флот вскоре встретил эскадру адмирала Того. Преимущество в силах было у нашего флота, но нелепый приказ «избегать боя» взял свое: наш флот, будучи сильнейшим, должен был со всею энергией нападать на японский и гоняться за ним, а он, проскочив мимо него лишь два раза контргалсами, старался вырваться из боя подальше с целью бежать потом во Владивосток. Силы японские были подбиты, и адмирал Того считал бой проигранным, как вдруг случайный снаряд решил судьбу: адмирал Витгефт был убит, а командир «Цесаревича» Н.М. Иванов, контуженный в голову, лежал без чувств. Командование принял старший офицер, и по указанию чинов штаба, вырвался из боя и пошел на юг (вместо севера), за ним пошел «Аскольд», а затем и «Диана» (командир князь Ливен). «Цесаревич» и «Аскольд» зашли в германский порт Кяу-Чау и были там разоружены и интернированы до конца войны. Принявший команду младший флагман князь Ухтомский, лишенный трех головных кораблей, не нашел ничего лучшего, как поднять сигнал «возвратиться в Артур», о чем только и мечтал адмирал Того, считая себя наполовину разбитым. Но, увидя наш флот, возвращающимся в Артур, он от радости бросил фуражку на палубу и возблагодарил предков за упавшую с неба неожиданную победу. А вернувшаяся эскадра уменьшилась на 4 корабля. Прорвался еще один (4-й) корабль — быстроходный крейсер «Новик», он один побежал на север, но, не дойдя до Владивостока, у Сахалина затопил себя сам, чтобы не отдаться в плен настигнувшим его двум японским крейсерам. Весть о поражении нашей эскадры и смерти адмирала Витгефта привела в уныние всю Россию.

Шел уже открытый ропот по всей стране. Газеты бесцеремонно поносили армию, флот и все правительство. В посылаемых на войну подкреплениях происходили скандалы, пьянство, разбивание станционных буфетов, неповиновения офицерам и открытое дезертирство. В Кронштадте и Севастополе призванные из запаса матросы явно выказывали нежелание идти на суда в плавание. На строящихся броненосцах происходили злостные аварии, то сыпали песок в механизмы, то открывали кингстоны. Так было на «Орле», когда он лег на борт и сел на дно гавани. Революционные комитеты воспользовались настроением общества и смело работали в городах, деревнях и в особенности в войсках. В окраинных провинциях, не стесняясь, стали требовать реформ, автономии и конституции. В Гельсингфорсе, куда я зашел с учебным кораблем, был убит генерал-губернатор Бобриков — упорный обруситель Финляндии.

30 июля родился долгожданный Наследник. Яв тот день выходил в крейсерство из Либавы в море. В аванпорте нагнал меня катер и подал две телеграммы; Главный Морской Штаб сообщал в первой о несчастном бое 28 июля с приказанием отслужить панихиду по «убиенным воинам и адмиралу Витгефту», во второй телеграмме (срочной) — о рождении Наследника — отслужить благодарственный молебен и произвести салют в 25 выстрелов. В море я исполнил то и другое в хронологическом порядке — вначале панихиду, а затем молебен и салют. С рождением Наследника при дворе оживились, но не надолго. С разных концов России опять получались известия о бунтах и волнениях, а с театра войны — о поражениях.

Не только печать, но и многие сановники из высшей власти посылали в столицу проекты реформ для спасения всколыхнувшейся России. Но в Царском Селе оставалось все по-прежнему. Революционные комитеты и подпольная пресса стали уже настойчиво требовать «активных действий», начались покушения на высших чинов административной власти и на жандармов. Тогда был убит министр внутренних дел Д.С. Сипягин, потом Плеве и, наконец, московский генерал-губернатор Великий Князь Сергей Александрович.

В Кронштадте главным командиром был назначен А.А. Бирилев; он энергично принялся за достройку судов, ежедневно сам их объезжал и выгонял из гавани на рейд те корабли, которые, по его мнению, не нуждались уже в постоянных сношениях с пароходным заводом. Кронштадтский рейд в то лето, вследствие дувших часто восточных ветров сильно обмелел, и потому большие корабли, севшие 30 футов и более, отсылались достраиваться в Ревель. Запоздавший постройкой злополучный «Орел» (попал в плен к японцам после Цусимского боя), выйдя на рейд у самых бочек, завяз в грунте дном. Присланные из порта буксиры тщетно пытались по грунту его волочить. Бирилев сгоряча отдал приказ — объявил выговор всем командирам судов, стоявших на рейде, за то, что не подали помощи «Орлу». Спустя пару дней «Орел» разгрузился, задул западный ветер, вода поднялась, и он благополучно ушел в Ревель.