Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

В Иркутске села бальзаковского возраста миловидная дама; провожавший ее молодой подпоручик очень трогательно с нею прощался. На пути за обедом, в столовом вагоне-ресторане, она оказалась весьма общительной и заговорила сама с моим адъютантом. Ездила в Иркутск к родным, а теперь возвращается к своему мужу — командиру полка в глухом Никольск-Уссурийске. Это был городок (не доезжая до Владивостока) исключительно военного характера. В нем стояло расквартированными несколько полков. Молодой лейтенант — высокий красивый брюнет — ей, видимо, очень понравился. Было несомненно, что эта полковая дама была из числа тех, что любят слушать «ночных соловьев». Лишь неудобная обстановка вагона была помехой полному успеху этого краткого дорожного романа.

Во Владивостоке была уже весна, лед растаял, и горы кругом зазеленели. Контр-адмирал Успенский (в одном со мною чине, но моложе по службе) флаг держал на крейсере «Богатырь» и жил на нем всю зиму, хотя был в вооруженном резерве. Под его командою состоял весь местный флот, в том числе и портовые суда. Я поселился во дворце командира порта и ежедневно с утра выезжал на рейд для смотра судов.

Затем был осмотрен порт, мастерские, арсенал с артиллерийскими и минными складами. Два дня ушло на смотр сибирскому экипажу, в котором были обнаружены значительные злоупотребления экипажного казначея. Мне было очень жаль командира — человека вполне честного, георгиевского кавалера (он плавал со мною на «Мономахе», будучи еще молодым мичманом), доверявшего казначею, который его же и подвел. Мы употребили целый день на поездку на Русский остров для осмотра пристрелочной станции, устроенной в бухте Новик для мин Уайтхеда. По случаю наступивших праздников пришлось оттянуть окончание смотров до 3-го дня Пасхи.

Уже в пятницу Страстной недели мы с адъютантом были заблаговременно приглашены Успенским на «Богатырь» к пасхальной заутрене и разговляться. Но в субботу утром из Петербурга была получена телеграмма, что контр-адмирал Успенский произведен в вице-адмиралы, а я — старше его, производивший ему смотр — обойден!? Это была месть министра Воеводского за старые счеты, бывшие между нами в 1905 году, когда он числился у меня в экипаже. Теперь Успенский оказался старше меня в чине. Мне ничего не оставалось, как покинуть Владивосток, и я уехал в тот же день — в Страстную субботу в Петербург. Эта бестактность Морского министра меня вначале сильно взволновала, но затем в пути, составляя отчет о смотрах, я понемногу отвлекся от этой неприятной мысли. 28 апреля мы перевалили Уральский хребет. В России была ранняя, очень теплая весна. С вокзала я заехал к Начальнику Главного Морского Штаба контр-адмиралу Н.Я. Яковлеву (был командиром погибшего в Порт-Артуре «Петропавловска» и спасен в числе 7 офицеров, подобранных с воды на шлюпки) заявить о своем возвращении, оттуда на Варшавский вокзал и вечером вернулся в Гатчину.

С неделю я употребил на отделку отчета владивостокских смотров и представил министру. Он выслушал мой словесный доклад и, видимо, избегал встречаться со мною глазами: ему было совестно, что бестактным приказом он вынудил меня, не окончив смотра, выехать из Владивостока. Но через 10 дней я был вызван к нему для прочтения этого отчета в присутствии адмиралов — начальников главных управлений, созванных для этого к нему на квартиру. Выяснилось, что, прочтя наедине мой отчет, он нашел его столь интересным, что пожелал поделиться его содержанием с начальниками частей. Когда мы расходились, товарищ Морского министра вице-адмирал Григорович шепнул мне на ухо, что ближайшим приказом я буду назначен Главным инспектором минного дела, а затем к 6 декабря (именины Царя) я буду представлен к производству в вице-адмиралы. Ну, стало быть, «гнев обращен наконец на милость».

В то лето Царь плавал за границей на «Штандарте», заходя в Англию и затем во Францию, где он присутствовал на военных маневрах в Лоншане, и, если не ошибаюсь, в то же лето он отдавал визит итальянскому королю. Оттуда проводить осенний сезон он уехал в Ливадию. Приказ обо мне вышел лишь в августе.

НАЗНАЧЕНИЕ ГЛАВНЫМ ИНСПЕКТОРОМ МИННОГО ДЕЛА

Служба в Морском Техническом Комитете требовала моего постоянного присутствия, и я переехал в Петербург, оставив семью в Гатчине.