Пятьдесят оттенков ярости (СИ)

Мы еще немного посидели вот так, в обнимку, а затем, я поцеловал Хим в лоб, пожелал спокойной ночи и вышел. Впрочем, мне даже не удалось подойти к лестнице, потому что из своей комнаты выглянул Нико и позвал:

— Эй, Гастон! Зайди, пожалуйста! Есть разговор.

Ах, вот и виновник торжества объявился! Что ж, я хотел подождать с эти разговором до завтра, но, раз он настаивает…

— Ладно, идем, — кивнул я и прошел вслед за ним в его комнату.

Обстановка здесь была почти такой же, как у Хим, только как будто в зеркальном отражении, с другим, темно фиолетовым цветом обоев в контрасте с белым ковролином. Мы сели на диван цвета слоновой кости, только уже на разные его стороны. Я повернул корпус к Нико и скрестил руки на груди.

— Я знаю, что ты обо мне думаешь, — неуверенно заговорил тот.

— Для начала, как ты узнал, что я в коридоре? — спросил я.

— Услышал, что ты останешься поговорить с Хим и дождался, пока хлопнет ее дверь, — пожал плечами смотритель роллердрома. — Я представляю, какого ты сейчас обо мне мнения, но это…

— Интересно, — скептически изогнул бровь я, — а как ты предлагаешь относиться к человеку, который давит на твою младшую сестру, требуя переспать с ним! Притом, что человек этот прекрасно знает о приставаниях ее отчима!

— Да нет же, Гастон! — воскликнул Нико. — Все совсем не так!

— Неужели? Ну, так давай, назови мне хоть одну причину не разбивать тебе физиономию прямо сейчас!

— Послушай, может быть, это звучит смешно, только дело все именно в приставаниях этого урода. Ты не до конца понимаешь, что он сделал с Хим.

— Примерно, то же самое, что делаешь ты, как я понимаю! Вы оба пытаетесь склонить ее к тому, к чему она пока не готова! Вы напугали ее!

— Я говорю сейчас не о себе. Но в целом ты прав. Да, отчим напугал ее. И теперь Хим боится мужских прикосновений. В том смысле, что она пугается, когда ее трогают, как девушку, понимаешь? Я даже не могу обнять ее за талию, когда мы идем куда-то или целуемся. Она тут же отпрыгивает на несколько шагов. Некоторые части тела служат ей напоминанием об этой мрази. Все прикосновения к ним, которые Хим знала прежде, были связаны с грубостью, унижением, а то и с болью.

— Теперь я, вообще, не понимаю, почему ты настаиваешь на физической близости! — вскипел я. — Если ей страшно, тем более, нужно подождать!

— Это не поможет, — покачал головой Нико. — Проблема в том, что она мне даже дотронуться до себя в этих участках тела не позволяет. Здесь время не поможет. Смотри, что я придумал. Если твоя сестра согласиться… ты понял, на что, мне будет нужно до нее дотрагиваться. Везде, понимаешь? И я смогу показать, как это бывает без грязи, боли и угроз. Я покажу Хим настоящую нежность, сотру воспоминания об отчиме, помогу избавиться от страхов. Но при этом я не лишу ее невинности до тех пор, пока она сама не попросит меня об этом.

Я вздохнул. Не нравилась мне эта затея. Не было ровным счетом никаких гарантий того, что это сработает. Да и тот факт, что мою сестренку обманывают, тоже не способствовал делу. Хотя, если подумать, зачем, собственно, ее обманывать?

— Значит, так, — решил я, в итоге. — Мне твоя идея не по душе, и все же она имеет право на существование. Только вот маленькая поправка: Хим обманывать не нужно. Поверь: сейчас она больше всего боится, что ты будешь с ней груб или сделаешь больно. Уже всякой ерунды в интернете начиталась.

Нико возвел глаза к потолку.

— Да, да, как всегда, — согласился я, поняв приятеля без слов. — Но именно поэтому ты сейчас пойдешь к Хим, упадешь перед ней на колени и объяснишь все так, как есть. Это будет лучше. Я серьезно говорю тебе.

— Ты думаешь? — удивился Нико.

— Знаю. Ложь еще никого ни к чему хорошему не приводила. Иди. А если попытаешься выйти за пределы дозволенного или, еще хуже, дотронуться до моей сестры против ее воли, я тебя кастрирую, понял?

— И в мыслях не было! — поспешно заверил меня парень. — Так я… могу идти к Хим?

— Иди уже, жених! — рассмеялся я.

Нико просиял и стремглав выбежал из комнаты. Когда я вышел следом и направился к лестнице, парень уже упал на колени перед дверью своей девушки и робко стучал со словами:

— Любимая! Открой, пожалуйста! Я не буду ни на что намекать, не буду тебя трогать! Мы просто поговорим, хорошо? Я вел себя… отвратительно. Прости! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты понимала, почему все так было. Гастон сам разрешил мне с тобой поговорить, а ты ведь знаешь своего брата — он не подпустит к тебе человека с недобрыми намерениями! Ну, открой же, любовь моя, прошу!

Да уж, смотритель роллердрома умел говорить! Эта речь тронула даже меня. Я остановился у подножья лестницы — стало интересно, выйдет Хим, или нет. Но вот, дверь открылась, и вышла моя сестра, уже в пижаме (Луна всем выдала необходимые вещи). Она бросила ошеломленный взгляд на Нико и посмотрела на меня. Я улыбнулся и кивнул сестре, а затем, позвал парня:

— Нико!