Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения

В комнате играла музыка и горело множество свечей. За накрытым сервированным на две персоны столом Жана не было, похоже я прибыла на бал чуть раньше. Усевшись, я терпеливо ждала его появления. Прошел, наверное, час, пока послышались размеренные шаги и через мгновение передо мной материализовался мой мучитель. Его изящный черный костюм в тоненькую вертикальную полоску смотрелся очень элегантно. Белоснежность рубашки подчеркивал галстук и смуглая кожа шеи. Он был гладко выбрит, волосы набриолинены и зачесаны назад. Спина Жана была идеально пряма, словно он – английский лорд на светском приеме.

– Ты выглядишь сногсшибательно! – восторженно произнесла я.

– Вообще-то я должен был сделать тебе комплимент.

Он грациозно сел напротив меня и хлопнул в ладоши. Появился дворник, но только теперь он был в аккуратной и чистой одежде, умыт и причесан. Прислужник поставил блюдо посередине стола и поспешил наполнить наши бокалы вином. Я внимательно следила за человеком, не любившим осенние листья, движения его были коротки и точны. Перед тем, как исчезнуть он почтительно склонился перед нами.

– Это ведь дворник! У него сегодня банный день? – спросила я, с подозрением разглядывая маску. – Значит, в прошлый раз готовил не ты?

– Я.

– А где был дворник?

– Мел.

На моей тарелке лежал кусок мяса и набор зелени. Выглядело все аппетитно, но мне не хотелось есть. Я лишь пригубила вина.

– Может, ты снимешь свою маску? – немного нервно предложила я.

– Позже. Сейчас я хочу снять маску с другой части тела – с души.

Звучало слишком серьезно. Маску с души… Найдется ли хоть один человек в мире, готовый совершить подобный подвиг? Оголиться перед зеркалом правды и быть кристально честным с собой и с окружающим миром.

– Для начала можешь задать любые вопросы, которые тебя интересуют.

– Откуда шрам? – торопливо уточнила я.

Жан откинулся на спинку стула и, сделав небольшую паузу, произнес:

– В детстве мы жили в коммуналке в очень старом доме. Трубы превратились в труху, и тепло не поступало в квартиры. У всех работали дополнительные обогревательные приборы. У нас совсем не было денег, мать работала швеей в ателье и получала очень мало. К тому же, много болела, дополнительные заказы брать не получалось. Откуда-то с помойки она приволокла металлическую старинную печку-буржуйку, которую растапливали дровами. Мне было лет пять… Я представил, что это настоящий конь.

Я живо представила плачущего маленького человечка непонимающего, почему так больно от прикосновения с фантазией.

– Мать намазала чем-то ожог, и в результате повреждение стало в два раза больше и глубже. К врачам она не обратилась, боясь, что меня отберут. Меня пробовала лечить бабка, живущая через дорогу в маленьком полуразрушенном домике, она нашептывала слова и прикладывала какие-то порошки, но моя рана только усугублялась. В школе невозможно было учится, и я обучался на дому. По соседству жил свихнувшийся художник, он учил меня рисовать. И однажды сделал для меня маску. Еще в одной комнате жила проститутка. Когда-то она была актрисой, но карьера не сложилась. От нее пахло дорогими духами и пороком. Баловалась легкими наркотиками. Благодаря ее пагубной привычке я лишился девственности. «Никогда не снимай маску и сойдешь за своего! Так поступают все люди», – рекомендовала она, и это стало в каком-то смысле моей жизненной позицией.

Мне стало жаль его, но я пыталась не показывать этого, прекрасно понимая, что ему это не понравится. Что говорить в такие моменты? Как поддержать? Чем обнадежить?

– Не так давно я сделала вывод – всю жизнь меня окружали чудовища, уроды… И я к этому привыкла. Мы все носим маски, Жан, прячем свое истинное лицо и притворяемся кем-то другим, но не выигрываем от этого! – вдруг я всхлипнула, слова мне давались нелегко. – Этот год был непростым в моей судьбе, и я получила столько болезненных уроков, что в пору удавиться! Люди пахнут ложью! Каждую секунду на нашей планете произносится неправда. И не во имя спасения, а для собственной выгоды – из жажды наживы. От моего прошлого у меня осталась горстка пепла в руке. И воспоминания, самые светлые среди которых связаны с тобой!

Я заметила, как участилось его дыхание. Мои слова задели человека в маске, и в данный момент он наверняка был рад, что лицо его скрыто. Мне захотелось поцеловать его, почувствовать прикосновение его губ и самое главное – мне было плевать на его шрам. Я встала со стула и медленно направилась к нему. Он немного напрягся. Я коснулась рукой маски, Жан попытался меня остановить:

– Послушай, то, что ты увидишь, не соответствует тому, что ты слышишь.

– Главное, что я чувствую, Жан, – отозвался мой голос.

Я заметила, что прическа его намного короче, уже нет длинного хвоста. Значит, он больше не прячется за волосами! Медленно и осторожно я потянула за маску, пытаясь высвободить его лицо. Сердце колотилось, я затаила дыхание. Наконец, передо мной было лицо… человека из галереи, которому я приносила картину.

– Что это значит? – вскрикнула я, отшатнувшись.

– Все нормально, Катя, – успокаивал он, пытаясь поймать меня за руки.