Пятьдесят оттенков темноты

Рассказывая мне все это, она то и дело смеялась, радуясь, что перехитрила Иден; ее глаза блестели. Во мне крепло неприятное ощущение, что Вера сходит с ума. Я испытывала неловкость в ее присутствии. Но тогда мне не приходило в голову — никому не приходило, — что Вера сама виновата в болезни сестры. Я думала, что все понимаю: Иден уговаривала Веру согласиться на усыновление Джейми на том основании, что так будет лучше для мальчика, и Вера, принеся в жертву свою любовь к сыну, уступила, но потом передумала и воспользовалась представившейся возможностью. О чем я никогда не задумывалась, так это о том, как все это повлияет на ребенка. Считала его слишком маленьким.

На следующий день я столкнулась с Фрэнсисом. Большую часть времени он жил с отцом и теперь собирался поступать в аспирантуру Лондонского университета. В «Лорел Коттедж» Фрэнсис приехал потому, что Джеральд не разрешал сыну приводить девушку в дом на ночь. Сам он в отношениях с новой женщиной вел себя осторожно и подготавливал свидетельства для развода с Верой, специально наняв для этого девушку. Последний раз я видела Фрэнсиса в день свадьбы Иден — вместе с Чедом, при тусклом свете свечи, — и теперь почувствовала неловкость.

— Ей нужно в психушку, — сказал Фрэнсис. — С этим ребенком она делает то же, что и со мной.

— Не похоже, — возразила я. — Тебя она выпихнула. А Джейми, наоборот, изо всех сил старается удержать.

— Это все симптоматично. У нее параноидальная шизофрения.

В комнату вошел Джейми. Он вел себя очень тихо. Я обратила внимание, каким необычно тихим и «хорошим» стал ребенок в последнее время. Всю ночь он спал — с шести вечера, когда Вера уложила его в постель, и до позднего утра. В данном случае до девяти. В руках у него был игрушечный трактор с резиновыми гусеницами, и Джейми провез его по всей комнате, по спинкам кресел, книжным полкам, подоконникам — медленно и полностью сосредоточившись на своем занятии.

— Ну и что? — сказал Фрэнсис. — Я не люблю парня. Почему бы ему не помучиться? Дело в другом. Она больная на голову, ненормальная. Я бы не отказался от удовольствия упрятать ее в психушку. Мило, не правда ли? Запереть в сумасшедшем доме собственную мать.

Я уже не боялась его. И мне было все равно, что он обо мне думает. Сама я смотрела на него с безразличием и антипатией.

— К чему беспокоиться? Тебе-то какое дело? Ты здесь не живешь. И не похоже, чтобы тебя волновал Джейми или его будущее.

— Я тебе расскажу, какое у него будущее. Иден, когда ей станет лучше, приедет сюда и заберет парня, а у нее не хватит духу возразить. Вот увидишь.

— Не увижу. Меня тут тоже не будет. Но ты ошибаешься. Вера ни за что его не отдаст. Она не отпускает Джейми от себя больше чем на пять минут. Посмотришь — через минуту она придет сюда.

Фрэнсис улыбнулся, медленно качая головой. У него были глаза с тяжелыми веками, у моего кузена Фрэнсиса. Эта особенность стала заметнее после двадцати, словно глазные яблоки еще больше выпучились, а веки растянулись, чтобы закрыть их, и приобрели багрянистый оттенок, какой бывает у синяков. Опустив набрякшие веки, он улыбался.

— Говорю тебе, у нее не хватит духу сопротивляться. Иден приедет, как только выпишется из больницы. — Фрэнсис посмотрел на ребенка. Взгляд его был пронизывающим, но Джейми продолжал возить трактор по подоконнику и наличникам двери. — Я бы сам отвез парня в Гудни, только не доверяю этому тупице Тони присматривать за ним.

— Неужели?

— Ты такая наивная, — сказал он.

Мы все были наивными. Я пришла к убеждению, что все члены семьи предпочитали оставить Джейми у Иден, поскольку открыто или втайне считали Веру психически неуравновешенной. Мне это казалось несправедливым. Никто не мог быть добрее к ребенку, так любить его и так о нем заботиться. И только после возвращения в Кембридж, задумавшись однажды о Вере, ее проблемах и том, чем все может закончиться, я вдруг поняла, что во время моего пребывания в «Лорел Коттедж» Джейми не ходил в школу. Конечно, я провела там только два дня и две ночи, но учебный год в деревенской школе уже начался. Действительно ли Джейми две недели ходил в школу в Гудни-Парва, пока Вера не забрала его? А может, она просто не смогла устроить его в школу Синдона?