Пятьдесят слов дождя

На шестой день, прежде чем сделать первый шаг, Нори дождалась, пока Акико принесет ей ужин.

– Сегодня хамати?[6] Особый повод?

Служанка покачала головой.

– Вряд ли, маленькая госпожа. Просто в последнее время ваша бабушка в добром расположении духа.

– Надеюсь, брат привыкает к жизни тут. Он всем доволен?

– Думаю, да, насколько это возможно. Должно быть, ему нелегко.

Нори помолчала, впервые вспомнив печальную причину, по которой он сюда попал. Недостойно радоваться присутствию брата, зная, что его к ней привела смерть отца.

– Как он умер? – спросила Нори, когда Акико налила ей чашку теплого молока.

Впервые в жизни она ощутила соблазн признаться, как сильно ненавидит теплое молоко, но передумала.

– Вы сегодня разговорчивы, – удивленно промолвила служанка.

– Хочу сделать его пребывание здесь как можно более приятным. Не оплошать, вот и все.

– Ясуэй Тодо на протяжении долгого времени был нездоров.

Нори редко столь охотно отвечали на вопросы. Она попыталась сделать вид, будто сосредоточена на еде, и проговорить следующую фразу как можно непринужденнее:

– Надеюсь, брату дали удобную комнату. Заблудится ведь в этом доме.

Акико усмехнулась – сама часто так шутила.

– Ему предоставили комнату у лестницы, маленькая госпожа. Полагаю, ваша бабушка обо всем подумала.

Нори постаралась сохранить безмятежное выражение лица и не выдать бурную радость в глубине души.

На втором этаже слишком много комнат, их не обойти все так, чтобы не попасться. Теперь круг поисков удалось сузить. Если подняться по главной лестнице, то сразу с правой стороны коридора было две двери, и слева тоже. Значит, нужна одна из этих четырех.

Акико ушла. Нори в тишине доела ужин, а затем принялась укрощать джунгли на голове, протаскивая гребень с таким рвением, что тот, казалось, вот-вот сломается. Ей было не впервой ломать расческу. Она заплела себе две косы и связала их концы вместе белоснежной лентой, которую хранила для самых особых случаев и носила редко – боялась испачкать.

Нори внимательно рассмотрела себя в зеркале. Как ни удивительно, выглядела она вполне прилично.

Когда Акико вернулась за посудой, Нори разыграла грандиозный спектакль, притворившись, что у нее болит голова. Разумеется, служанка предложила ей принять аспирин и лечь спать.

Следующие несколько часов девочка провела за излюбленным развлечением. Она сидела, скрестив ноги, на постели, ждала, когда за окном стемнеет, и вспоминала немногие истории, которые рассказывала ей мать. Например, о большом черном корабле и о том, как в их семью пришел Бог. Воспоминание сохранилось отчетливо, ведь это был единственный раз, когда мать упомянула, что была частью семьи.

Нори вдруг пришло в голову, что с тех пор, как появился Акира, она не сказала Богу ни единого словечка, и, вскочив с кровати, метнулась в молитвенный уголок. Глядя на несчастного, печального Иисуса на кресте, она мгновенно преисполнилась чувством вины.

Прости меня, Боже. Ты, должно быть, очень на меня сердишься. Пожалуйста, прости. Я дурная, дурная девочка, ведь я счастлива, что брат здесь, потому что умер его отец. А если он понравился матушке, то наверняка он был очень хорошим. Молю тебя вернуть матушку, ведь теперь мы с Акирой вдвоем. Мне стыдно за то, что я собираюсь сделать. Знаю, ослушание – грех, так что прости меня и за это. Спасибо, что выслушал.

Закончив с молитвой, Нори решительно взялась за выполнение задачи.

Нужно отыскать Акиру и заставить его с ней поговорить. Она знала: ему стоит только попросить, и бабушка уступит. Скорее всего, брат понятия не имеет, какой властью обладает.

В последний раз оглядевшись по сторонам, Нори направилась к лестнице.

Под ступней скрипнула половица. Девочка сразу замерла. Страшно подумать о последствиях, если ее поймают.

Не в силах придумать выход лучше, она опустилась и поползла на четвереньках. Чувствовала она себя при этом ужасно глупо, зато пол больше не скрипел. Нори медленно спустилась по ступенькам, прекрасно понимая, что если упадет, то перебудит весь дом.

Ей без особого труда удалось открыть дверь на второй этаж, просто прижимаясь к ней, пока створка не сдвинулась. И тут наконец возникло первое осложнение. Оставить дверь открытой или закрыть, рискуя выдать себя звуками? Пожевав губу, Нори решила выбрать первый вариант.

Прижимаясь к стене, она поползла по коридору, словно еще не умеющий ходить ребенок. Здесь половицы оказались более прочными и ухоженными, так как бабушка следила, чтобы полы основных этажей дома мыли и натирали каждую неделю. Не найти ни пылинки, дерево даже в темноте сияло, словно залитое солнцем стекло.