Пятьдесят три письма моему любимому

– Хуссейн должен быть здесь. Почему он не пришел? Слишком занят, чтобы прийти на похороны тети?

– Из Монреаля долго ехать, – я пыталась придумывать оправдания не для того, чтобы защитить Хуссейна, но потому, что не выносила страданий Мааман, когда все ее шкафы распахивались и я в одиночку оказывалась перед ними.

В раннем детстве я прочитала историю о голландском мальчике, который спас всю страну, засунув палец в дыру на плотине. Он простоял там всю ночь на морозе, пока не подоспела помощь. И вот я следила за всеми трещинами, дырами и разрывами, хотя и знала, что Хуссейн не вернется никогда.

– Вот, – я налила ей чаю в одну из изящных чашек с золотой каймой, которые она привезла из Ирана.

– Ах, – первый за день намек на улыбку.

Я знала, что она думает о залитых солнцем залах, о друзьях, сидящих в розовых бархатных креслах с высокими спинками.

* * *

Мону Каземи обожали все. Женщины мечтали попасть в список ее гостей, быть приглашенными на ее пышные приемы. Мужчины мечтали о ней – о ее теле, как у Софи Лорен, о взгляде, улыбке, о самом мелком знаке внимания.

Но она оставалась верна мужу, хотя все знали, что Али Каземи меняет любовниц сплошной чередой. А потом произошла революция. Баба потерял свой бизнес, свои дома, шикарные машины, все инвестиции. Мы перебрались в тесную квартирку на окраине города. Мааман была в ярости. Она мирилась с изменами, но смену образа жизни не приняла. Делом Баба было обеспечить ее, и он с ним не справился. Чем ниже падал Баба, тем больше они ссорились. Она хлопала дверью. Он уходил и напивался. Она била посуду. Он завел новый роман.

Когда Баба и Аму Реза объединили усилия для нового бизнеса, мы с Хуссейном надеялись, что дела пойдут лучше, и на какое-то время так и вышло. Хуссейн вырвался из цепких рук Мааман, а я выросла. Меня можно было выдавать замуж.

– Она красавица, – сказала тетя Заррин. Она так модно выглядела в белых брюках-капри и с коралловой помадой. – Присылай ее ко мне. В Торонто много достойных персидских семей. Я пристрою ее только так, – и щелкнула в воздухе пальцами.

Мааман покосилась на Баба.

– Я не хочу замуж, – сказала я тете Заррин. – Я учусь, чтобы стать писателем.

– Шейда, мы никогда не препятствовали твоему образованию. Ты ходила в лучшие школы и к лучшим учителям. Но писатель – такая сомнительная профессия, – Баба презрительно махнул рукой. – А тут, при всей этой цензуре, какой в ней смысл?

– Но я не хочу в Торонто.

– Даже на каникулы? – Спросила Мааман.

Мы обе знали, что это не будет просто поездка в гости. Мы не могли себе такого позволить.

– Шейда, у тебя есть шанс. На лучшую жизнь. И кто знает? Может, когда ты окажешься там, у всей семьи тоже появятся шансы на то, чтобы выбраться, – сказала тетя Заррин.

По крайней мере, ее хватило на то, чтобы оставаться честной.

И так они сосредоточили на мне все чаяния и надежды.

– Ты серьезно? – Саломе оттащила меня в сторону. – Они собираются выдать тебя замуж за кого-то, кого ты вообще не знаешь?

– Ну ты тоже не сама выбираешь себе мужа, – ответила я.

– Нет, но я хотя бы веселюсь. Меня уже целовали, – ухмыльнулась она. – Я знаю парней, я выхожу из дому.

– В смысле – выбираешься тайком.

Саломе жила в соседнем доме. Я иногда видела, как она вылезает и влезает в окно, иногда сильно после полуночи, в узкой юбке и блузке на кнопках, как какая-то киноактриса.

– Неважно, – она пожала плечами и выдула пузырь из жевательной резинки. – Так ты согласна на это или же собираешься провести остаток дней, корябая в своем дневнике?

И вот за два дня до отъезда я пробралась в дом к Саломе. Ее родители ушли играть в карты. В гостиной было темно и накурено. Парень и девушка танцевали под американскую музыку, достаточно громкую, чтобы ее расслышать, но не настолько, чтобы привлечь внимание. Три или четыре парня курили кальян. Остальные девушки сидели на диване, ели попкорн и пялились на стену, словно там показывали кино.

– А где Саломе? – спросила я.

Они указали на кухню.

Я зашла туда и увидела, что она целуется с высоким, тощим парнем, а он запустил руки под ее юбку. Я присоединилась к остальным девушкам на диване. Все явно были в курсе, что там происходит.

– Хочешь потанцевать? – подошел ко мне один из парней.

– Конечно, – ответила я.

Я же за этим пришла, верно? Веселиться. Мое первое и последнее «ура!».

Мы танцевали, не касаясь друг друга, но время от времени наши ноги сталкивались. Я чувствовала, что остальные девушки наблюдают за нами.

– Выпить хочешь? – спросил он, когда кончилась музыка.

– Да, спасибо, – ответила я, но на кухню за ним не пошла.

Он вернулся, неся два стакана.

– Хочешь, посидим на лестнице?

Я позволила увести себя от остальных.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Шейда, – я неуверенно отхлебнула.

– Очень популярное имя, – ответил он слегка разочарованно. – Как будто никаких других нет.

Мы сидели довольно долго, прежде чем он набрался храбрости.

– Ты красивая, – и коснулся губами моих губ.