Пятьдесят три письма моему любимому

– Я сказала, что не видела его надетым.

– Значит, ты на таблетках?

– Нет.

– Но как же?

– Ну… Я не… Хафиза так часто не бывает дома…

– Ясно, – оборвал он меня.

Упоминание имени мужа повлияло на нас, словно ушат холодной воды. Мы лежали в постели, еще вместе, но уже врозь.

У меня вырвался тихий всхлип.

– Не надо, – обнял он меня. – Не разрушай такой прекрасный момент.

– Какой момент? – всхлипнула я.

– Вот этот, – он обхватил руками мое лицо и посмотрел на меня.

И все снова вернулось. Вот так просто он отодвинул все остальное.

На мне не осталось ни сантиметра, который он не попробовал бы. От промежутка между бровей до ямки пупка, от выемки на спине до подъема ступни. Когда он наконец расположился в колыбели моих бедер, я закрыла глаза, чувствуя лишь его обжигающее проникновение внутрь меня.

– Ты такая тесная, – прошипел он, вонзаясь в меня медленными, долгими движениями.

– А-а-ах, – ахнула я от полуболи, полунаслаждения.

– Все в порядке? – его голос звучал хрипло от сдерживаемой страсти.

Я кивнула, поднимая бедра ему навстречу, желая большего, но вместо этого он отстранился.

– Я только хотел растянуть тебя, – сказал он, когда я начала было протестовать.

Он скользнул в меня двумя пальцами и начал двигать ими в сводящем с ума ритме: туда-сюда, из стороны в сторону и кругами внутри. Его большой палец теребил мой клитор, а сам Трой наблюдал, как я делаю глубокие резкие вдохи.

– Давай сама, – сказал он таким знакомым интимным тоном.

Я повернулась на бок и начала ритмично сжимать бедра, а его пальцы так и остались во мне. Не прошло много времени, и он ощутил, как я начала сжиматься вокруг них. С приглушенным стоном он снова повернул меня на спину и вошел в меня, заглушая губами мой восторженный крик.

На сей раз сопротивления было меньше. Он вошел глубже, давая мне возможность приспособиться к его толщине, даже когда ощутил, как меня охватывают оргазмические спазмы.

– О-о-ох, – просунув руки под мои бедра, он приподнял меня и погрузил свою горячую плоть в пространство между моих ног.

Мой рот образовал беззвучную «О», когда я приняла его трепещущую твердость.

– Шире, – скомандовал он, раздвигая мои бедра.

Я обхватила его ногами, и он погрузился еще глубже.

– Ты даже не представляешь, как ты хороша, – он взглянул на меня безумными, словно от лихорадки, глазами и начал раскачиваться, опираясь на локти, запустив пальцы в мои волосы.

Да. Да-а-а-а! Я укусила его за плечо, вдыхая запах его тела. Никогда в жизни я не сознавала ничего так ясно, никогда не понимала, как же я хожу с такой глубокой пустотой внутри, когда он заполняет ее настолько целиком, настолько полностью.

Он был то нежным, то жадным – нежное, чувственное движение сменялось быстрыми, жесткими рывками. С каждым рывком я теснее прижималась к нему, кровь шумела у меня в ушах, и, наконец, я почувствовала, что он начинает терять последние капли контроля. Но он все еще ждал.

Я обхватила его лицо ладонями, чтобы он увидел, что я говорю. Потом, вращая бедрами, прижалась к нему изо всех сил.

– Шейда-а-а-а-х-х-х, – глухо прорычал он.

Я почувствовала, как его захлестнула волна экстаза. Его пальцы впились в мои бедра, и он излился в меня. По нему пробежала мощная дрожь освобождения, и он уронил голову мне на плечо.

На какое-то время мы замерли, пытаясь обрести дыхание. Было слишком рано смотреть друг на друга, как в первые мгновения после лобового столкновения, когда ты потрясен голой, неожиданной его силой.

– Господи. Я тебя обожаю, – сказал он, когда мы снова смогли говорить. – Твои длинные темные ресницы, твоя золотая сияющая кожа, то, как ты пахнешь. Розами, всегда розами. Розовыми розами. Как твои губы.

Он провел пальцем по линии моего носа.

– Я обожаю этот шрам, то, как ты улыбаешься самым краешком рта. – Он провел пальцем по серебристому шраму на моей нижней губе.

Если бы он сейчас спросил меня, я бы ему рассказала. Обо всем.

Но он только молча поцеловал это место, не в силах говорить.

– Что? – спросил он, уловив спазм, застывший у меня в горле.

– Нет, ничего, – я теребила четки на его шее. Это помогало мне проглотить слезы. – У меня есть для тебя кое-что.

– Ты принесла мне подарок?

Я кивнула.

– Черт. Теперь я чувствую себя дерьмом.

Он сделал мне лучший в мире подарок, даже не зная об этом. Он вытащил Пашу Моради с корнями из самых глубин моей души.

– Я испекла тебе браунис, – сказала я.

– И где же они, женщина?

– Мне не хочется вставать, – уронила я руки.

Мы лежали молча, прислушиваясь к реву лодочного мотора на озере.

– А что ты делаешь вечером? – спросил он.

На самом деле он сказал: «Мне хочется знать, как это. Как ты идешь домой и отмечаешь этот день со своей семьей. С настоящими людьми своего настоящего мира».

Я не была уверена, стоит ли говорить ему.

Кого я хотела защитить? Его? Себя? Свою семью?

– Ничего, – ответила я. – Это будний день. Дети в школе. Может быть, в субботу мы все куда-нибудь сходим.

Я ничего не спросила про его планы.