Пятьдесят три письма моему любимому

Он заранее открыл мне автоматическую дверь гаража. Я потянулась к двери лифта, но она распахнулась сама. Мы оба замерли.

Трой зашевелился первым, втащил меня в лифт. Дверь за нами защелкнулась. Он рассматривал меня с головы до ног, как родитель, который проверяет, все ли пальчики на месте у новорожденного.

– Господи, как же я скучал по тебе. – И он нежно обнял меня.

Не разжимая объятий, мы поднялись в лифте. Полуденное солнце отражалось от темного дерева гостиной. Он усадил меня на диван, снял с меня ботинки и положил мои ноги себе на колени. Его пальцы стали разминать их, нажимая сильно и ровно.

Я улыбнулась.

– Что? – спросил он.

– Ты так делал, когда я в самый первый раз пришла к тебе в отель.

– Я помню.

– Я всегда думала, почему ты настаивал, чтобы мы встречались именно там.

– Потому что был эгоистом, – ответил он. – Я решил, что у нас будет безумно страстный роман. Ну и чтобы потом, в нормальной жизни, не думать об этом. – Он погладил мою ногу. – Я не хотел тут никаких напоминаний о тебе – ни в постели, ни в кухне, ни на диване. Но все это оказалось неважно – в моем доме или в отеле. Ты была у меня в голове. Я не мог перестать думать о тебе. – Он помолчал. – Кстати, я вспомнил – я купил тебе в Мехико кое-что.

Он зашел в спальню и вышел с роскошной шалью.

– Это ребосо[9]. – Он накрыл ею мои плечи.

– Какая красивая.

Роскошная алая ткань наощупь казалась смесью шелка и хлопка.

– Ты, похоже, читаешь мои мысли, – сказала я. – Я так мечтала в больнице о чем-то похожем.

Я закуталась в шаль. В ее бахроме ручной работы что-то звякнуло.

– Что это? – на конце были привязаны ключи.

– Ключи от моей квартиры.

Я молча смотрела на них.

– Я не хочу, чтобы тебе приходилось звонить, – сказал он. – Приходи и уходи, когда захочешь. И раз уж мы заговорили об этом, переставляй все, как тебе удобно, как хочется. Я хочу, чтобы дом был готов к тому, что вы с детьми переберетесь сюда.

– Насчет этого… – Я взвесила ключи на ладони. – Ты должен знать об этом. – Я сделала глубокий вдох. – Хафиз вел себя просто потрясающе. Даже больше. Через все это… И дети… Мне нужно время, чтобы сделать все это.

– Сколько?

– Я знаю, что Хафиз не станет судиться из-за детей. Его так часто не бывает дома. Но я не могу вот так просто изменить их жизнь и переехать к тебе.

– Хорошо. Мы найдем место рядом с их школой. Оставим их в привычной обстановке. Этот дом все равно не был постоянным. Я всегда хотел детей, Шейда. Всегда. Я буду их любить, как своих.

– Трой, дело не в этом. Мне какое-то время надо будет пожить одной. Без тебя и без Хафиза. Развод и без того тяжелая вещь. Я хочу, чтобы дети постепенно привыкли к мысли, что ты будешь жить с нами. Одно за другим, не все сразу. В общем, я хочу сказать… Нам придется подождать дольше.

Тишина.

Я выдерживала его пронзительный взгляд, сколько могла.

– Трой…

– Это неприемлемо.

– Но…

– Шейда, мы это не обсуждаем. Я отказываюсь ждать еще дольше. Я и так чуть не потерял тебя, черт возьми! И не буду тратить время и не дам тебе это делать. Ты будешь со мной, рядом, в моем доме, в моей постели, и да поможет мне Бог!

Его глаза горели железной уверенностью.

– А если я не согласна?

– Ты хочешь кольцо на палец, Шейда? Дело в этом? Ты боишься, что дети плохо о нас подумают?

– Я просто хочу сделать все как следует.

– А тебе не кажется, что ты несколько запоздала с этим?

Я дернулась, словно он ударил меня по лицу. Не так я представляла себе нашу первую встречу после операции.

– Ну что ж, я это заслужила. – Я начала обуваться.

– Шейда…

– Не надо! Мне все ясно. Ты не подписывался на такое. – Я показала себе на грудь. – И если ты ищешь способ соскочить, не надо быть таким жестоким. Просто наберись смелости сказать прямо. Скажи, что я теперь для тебя недостаточно женщина.

Трой стиснул челюсти.

– Если ты можешь так думать, то можешь идти. И не жди, что я буду спускать тебе все, чтобы ты могла упиваться жалостью к себе.

От того, как он это сказал, у меня пробежал мороз по коже. Конечно, он прав. Мне хотелось, чтобы меня обнимали и утешали. Чтобы мне говорили, что я все еще красива, еще желанна. А вместо этого он совал мне мою помятую самооценку, настаивая, чтобы я отряхнула ее и надела снова.

– Знаешь, о чем я жалела, когда анестезиолог велел мне начать обратный отсчет?

Он продолжал стоять, отвернувшись.

– Я подумала: «А что, если я так и не проснусь? А я так и не сказала Трою, что люблю его. Я никогда не произносила этих слов».

Его дыхание замерло на долгом выдохе.

Я взяла его лицо в ладони.

– Трой, я люблю тебя.

Я сказала это ему, но где-то внутри у меня прорвалась плотина, и сотни литров целительной влаги пролились на мои раны.

Он обхватил меня и привлек к себе.

– Мы же оба хотим того же самого, Шейда. Давай не будем ссориться.

Вздохнув, я прижалась к его теплой груди.

– Трой, мне страшно. Я боюсь, что я сделаю все это, переверну все с ног на голову, а рак вернется. И что тогда? Все окажется напрасным.