Пятерка Мечей

Анна Наумовна не покушалась на его свободу, а, напротив, предоставляла ее Князеву. А он воспринимал это чуть ли не как оскорбление. Они стали любовниками перед самым Новым годом, когда по всему Санкт-Петербургу горели праздничные огни и красовались нарядные елки. Это произошло в квартире Анны, поздним вечером, после шампанского и взаимных поздравлений. Виталий Андреевич чувствовал себя юношей, у которого первое свидание с женщиной, и не смог проявить всю силу своего желания. Она же была холодновата и насмешлива, но не разочарована. Госпожа Левитина прекрасно изучила Князева и знала, как именно все произойдет. Она не высказала своего недовольства, понимая, что лучшие ласки ждут их впереди. Интимная близость – непростая и очень тонкая сфера любовной игры, которая совершенствуется по мере развития.

Виталий Андреевич все сильнее привязывался к Анне. Он думал только о ней, и начал беспокоиться, что проговорится во сне. Эля ничего не знала, но, как всякая супруга, ощущала нарастающее отчуждение мужа. У Князева пропал к ней интерес, – и как к близкому, родному человеку, и как к женщине. Он испытывал угрызения совести, но жажда быть с Анной оказалась непреодолимой. Чувствуя свою вину перед женой, Виталий Андреевич стал бежать из дома, где совместное пребывание становилось все тягостней.

Наконец, его внутреннее состояние достигло какого-то предела, и ему стало безразлично, что подумает Эля и как она поступит, если догадается. И тогда Князев впервые заговорил с Анной о том, что хочет жениться на ней. Вряд ли он ожидал от себя такой инициативы, но…уже произнося «роковые», как он думал, слова, – понял, что действительно желает этого, со всей страстью своего любящего сердца. Оказалось, что весь потенциал любви, нежности и привязанности к женщине, у Виталия Андреевича не растрачен, что ему не на кого было тратить его, потому что он никого не любил.

Госпожа Левитина выслушала его предложение без восторга. Она задумчиво молчала, покачивая ногой в изящном ботинке, и заговорила только, когда Князев потребовал от нее ответа.

– Ты уверен, что будешь счастлив со мной? Я не думала о замужестве. Мы же с тобой договорились!

Это был не то, чтобы отказ. Это было предложение подумать.

С тех пор Анна Наумовна делала вид, что такого разговора не было, а Князев периодически к нему возвращался, разумеется, мысленно. Он не понимал, почему Анна сразу не согласилась. Разве не об этом мечтает каждая женщина? Чтобы мужчина, который ее любит, на ней женился? Разве не это считают они мерилом преданности своего возлюбленного? Неким завершающим аккордом любовного мотива?

Сегодня Виталий Андреевич особенно остро почувствовал необходимость объясниться с ней. И для этого разговора выбрал ресторан «Изумруд». Здесь было немноголюдно, тихо и очень изысканно. Анне понравится.

Они вошли в отделанный под малахит вестибюль, не спеша, разделись. На пальто Князева и шубке Анны таяли крупные снежинки. Ее каблучки громко стучали в гулкой тишине гардеробной.

Зал «Изумруда» был разделен на несколько зон, одни из которых были ярко освещены, а другие затемнены. Зеленоватые стены, ковер, скатерти и даже подсветка, создавали оригинальную гамму всевозможных оттенков зеленого. Метрдотель проводил их к заказанному Князевым столику в затемненной зоне.

– Посмотри, дорогая, – сказал Виталий Андреевич, протягивая Анне меню. – Чего тебе хочется?

Они сделали заказ, и официант оставил их одних.

– Когда ты станешь моей женой, мы будем ходить сюда каждую неделю, по субботам и воскресеньям! – сказал Князев, целуя ей руку.

– А как же твоя жена? – лениво спросила Анна. – Твоя семья?

– Я хочу быть с тобой!

– Со мной твоя жизнь не будет такой спокойной, налаженной и благополучной, как с Элей! Зачем тебе все эти сложности? Мы встречаемся, проводим вместе время. Чего тебе не хватает?

– Тебя мне не хватает! – горячо возразил Князев. – Тебя! Я хочу проводить с тобой не только дни, но и ночи! Я хочу заботиться о тебе, исполнять твои желания, дарить тебе радость. Хочу поехать вместе с тобой в Крым, наконец, приносить тебе зонтик и полотенце, когда ты выйдешь из моря. От этого мне будет хорошо. Знаешь, на чем я себя поймал вчера вечером?

– На чем?

– Что я мечтаю, как ты наливаешь мне чай! И глупо улыбаюсь при этом…

– Эля что, не может тебе чаю налить?

– Ты не понимаешь, – покачал головой Князев. – Она, конечно, может, и делала это сотни, тысячи раз. Но я никогда не мечтал об этом! Я принимал это как должное, без тени волнения. А о тебе я мечтаю! Как ты будешь ходить по квартире, смотреть телевизор, наливать чай! Это счастье, Аннушка! Ты мне веришь?

– Верю ли я тебе…

Анна Наумовна верила каждому слову Князева. Она видела его искренность и ценила ее. Но ответить полной взаимностью не могла. Ее чувства к Виталию Андреевичу были сродни чувствам матери к непутевому сыну, который запутался и страдает.