Пятёрка отважных

— Ну, да, да, конечно, господин бургомистр, — чего-то торопливо согласился Зыль-Бородыль. — И не боитесь вы, господин бургомистр? В Даньковских лесах, говорят, объявились партизаны… Может быть, охрану взяли бы?..

— Глупости, — отмахнулся отец. — Слухи, как всегда, преувеличенные… Так что вы хотели мне сказать?

Зыль-Бородыль оглянулся ещё раз.

— Кресендорф вызывал, — приглушённым голосом сказал Зылев. — Такого страху натерпелся, даже до этого времени поджилки дрожат…

— У полицейского не должны дрожать поджилки, — насмешливо отозвался отец.

— Сейчас и вы, господин бургомистр, задрожите, — обиженно пообещал Зыль-Бородыль. — Знаете, что сказал Кресендорф? «Если, — говорит, — вы с господином бургомистром — вами, значит, — не найдёте бандитов, — так он называет партизан, — то я обоих повешу на церковных воротах». Обоих, господин бургомистр: меня и вас. И повесит, будьте уверены.

Наверно, Зыль-Бородыль надеялся увидеть, как господин бургомистр действительно задрожит, но тот совсем спокойно сел в телегу.

— Мне очень жаль вас, господин Зылев, — сказал отец. — Где вы будете искать тех партизан, если они как ветер в поле — сегодня тут, а завтра там и не оставляют своего адреса? Что касается меня, так я поставлен руководить районом, а не гоняться за партизанами. Так что если Кресендорф и повесит кого, так прежде всего вас, господин Зылев.

Отец дёрнул вожжи. Лошадь легко тронула телегу, выкатила её за ворота. Зыль-Бородыль сердито крикнул вслед:

— Подождите, господин бургомистр! Неужели вы не понимаете, что мы одной верёвочкой связаны?

Он и ещё что-то кричал, но Густино внимание было отвлечено чем-то более важным. Кто-то, скорее всего мачеха, медленно поднимался по лестнице в Густину мансарду. Густя быстренько спрятала галстук в потаённое место, легла на кровать, прикинулась, что спит. Может быть, мачеха не станет трогать её.

Антонина Павловна остановилась в пороге.

— Что с тобой, Густя? Почему ты лежишь? Уж не заболела ли? — с тревогой в голосе спросила она.

— Нет, — ответила Густя. — Я отдыхаю…

Мачеха положила руку на Густин лоб. Лоб был холодный, а рука тёплая.

— Температура нормальная, — сказала мачеха. — Почему ты сидишь дома? Разве у тебя нет друзей?

— Есть, — ответила Густя.

— Тогда почему они не приходят к тебе? Кто они? Я хотела бы с ними познакомиться.

Густя сразу же насторожилась. «Хитрая шпионка! Но так я тебе и скажу о своих друзьях».

— Они — наши ученики, — сказала Густя. — А не приходят потому, что сейчас очень заняты.

Она хотела сказать, что друзья не приходят потому, что отец у неё бургомистр, а мачеха — шпионка, но подумала, что лучше промолчать, пусть мачеха считает, что Густя ни о чём не догадывается.

Мачеха как разгадала Густины мысли.

— А может быть, их не пускают родители? Может, не хотят, чтобы они дружили с тобой?

Догадливость мачехи смутила Густю. К счастью, отвечать не пришлось. Кто-то осторожно постучал в дверь.

— Заходите, — разрешила мачеха.

Дверь несмело приоткрылась. Максимкина голова просунулась в комнату и испуганно замерла. На Максимкином лице видны были растерянность, страх и неодолимое желание дать драла.

Густя и обрадовалась, что пришёл Максимка, и испугалась за него. А вдруг и Максимку мачеха начнёт расспрашивать. Максимка может и проговориться.

— Проходи, проходи, мальчик, я не баба-яга и не ведьма с Лысой горы. А ты меня, вижу, чего-то боишься…

— И совсем он не боится, — пришла на выручку Густя. — Он просто очень застенчивый… Спасибо, Максимка, что ты зашёл. Мне надо с тобой поговорить.

Максимка очень неохотно, робко вошёл в комнату, сел в кресло, умоляюще посмотрел на Густю: мол, мне тоже надо поговорить с тобой, но без мачехи.

Антонина Павловна, может быть, догадалась, что мешает детям, а может, думала подслушать, о чём будут говорить Густя с Максимкой.

— Я пойду заварю чай, а вы посидите, поговорите, давно же не виделись, — сказала она и пошла.

Как только мачеха вышла из комнаты, Густя на цыпочках подбежала к двери, прислушалась. Нет, мачеха не стала подслушивать, о чём они будут говорить с Максимкой. Было слышно, как она гремит на кухне посудой.

— Ну? — сказала Густя.

Максимка так и затараторил, рассказывая, как они собрались принимать присягу, как он, Максимка, потребовал, чтобы присягу приняла и Густя, как решили поручить Густе важное задание — раздобыть питание для приёмника.

— А как только мы раздобудем его, — сказал в заключение Максимка, — то сразу же примем присягу и спрячемся в подземелье. Где только найти эти проклятые батарейки?

Густя на минуту задумалась.

— Кажется, я знаю, где найти, — сказала она. — Во дворе банка стоят машины. Папа говорил, что это штабная радиостанция. А если радиостанция, так в ней должны быть батарейки. Ты как считаешь?..

— Так-то оно, конечно, так, но, наверно же, радиостанция сильно охраняется?..

— Ну и что? — возразила Густя. — Важно выяснить, есть ли там батарейки.

— Ты предлагаешь сначала провести разведку? — спросил Максимка. — А что, и правда!..

— Тогда нечего сидеть. Пошли, — и Густя потянула его к окну, что выходило на огород. — Через дверь нельзя — там мачеха.