Пятеро

Антон Шутов ПЯТЕРО [из личных дневниковых заметок и очерков]

Мы с ребятами поехали за город. Не просто на природу, а чтобы отдохнуть на даче. Стояли на вокзале в жару уходящего лета. Это был один из последних дней тёплого сезона, где-то впереди маячила страшная тягучесть мокрых туч, жёлтые листья, никому не нужные в грязи и прочие черты осени, которые так меня всегда расстраивают.

Мы подпрыгивали на облезлых кожаных сидениях вместе со стареньким автобусом минут десять. А потом на обочине дороги, где травяная залысина еле-еле обозначила остановку, соскочили на землю, подхватили сумки и двинулись в дорогу. У Кати на ремне перекинутом через плечо висела зоркая портативная видеокамера.

Всё было тогда хорошо: дом, обвитый с низу до верху мягким плющеватым виноградом (щедрая лоза простиралась до самого конька крыши); участок, поросший приятной травой, беременной соками и богатой собранным за лето солнцем; гулкие деревянные ступени лестницы, оборачивающей поднимающегося на второй этаж дома; небольшая и уютная веранда; аккуратный камин малинового кирпича.

В следующий час после приезда удалось пройти за мелкую полоску местной речки и оказаться среди лугов на лоне настоящей свободной жизни естества. Именно такой я и воспринимаю русскую природу, где среди лугов на окраине мощного леса редкими деревцами развесила рубиновые гроздья стройная рябинка, а совсем рядом мощные белёные стволы рябой берёзы. Прямо здесь, всего лишь в десяти минутах езды от автобусной городской станции, в траве между деревьями отдавали синевой крупные ягоды чуть подсохшей черники и попадались жёсткие стебельки вороньего глаза с матово-чёрной жемчужиной одинокой ягоды-бусины.

Мы с Ромкой рассматривали муравейник, о чём-то лениво переговариваясь. Краем глаза я заметил, что спутник мой что-то задумчиво жуёт. Он заметил моё недоумевание и подцепил с соломинки второго муравья. Что-то ойкнуло внутри меня, когда я увидел, что Ромка действительно отправляет чёрненького муравьишку в рот и быстро пережёвывает.

«Полезно же! Кисленькие они…»

Но я всё равно решил ограничиться только пробой черники, недоверчиво поглядывая на друга.

И было нас тогда пятеро. Никого лишнего. Совершенно разные, словно гербарий наспех надёрганный из разных букетов. Но вместе.

Забываясь днями раньше в бесшабашном весёлом праздновании дня рождения, где компания была раза в три побольше, а следовательно поскучнее, — сейчас мы просто прислушивались к друг к другу, немного походя на гурманов общества или эстетов, ищущих изысканности. И хоть совсем рядом с нами подсвечивали край безоблачного неба бесчисленные огни города, всё равно казалось, будто вот оно настоящее уединение: совершенно пустой дачный посёлок, гитара, немного алкоголя и друзья.

Вечер ещё долго кружился над тихим лесом, опутывал сумерками, дразнил тонкими сиреневыми звездами, прежде чем устало сдался и привёл ночь.

Еле слышно журчала видеокассета, алым пятнышком плавал огонёк видеокамеры, раздавался тихий смех, переходящий в неистовый хохот, звучали струны гитары. Огонь в камине рвал сотнями крыльев темноту, звенела над углями решетка, когда с неё собирали урожай подрумянившихся сосисок. Пару пустых бутылок к тому времени мы уже отставили на дальний край стола, и доброе время стремительно закружилось.

На ступеньках под тёмно-зелёным облаком резных виноградных листьев невозможно было сидеть, потому что от нахлынувшей истомы, каминного тепла, которое погружало в вату неги, хотелось вскочить и рвануться куда-то, неразбирая дороги, лишь бы впереди было счастье, приключения и что-то ещё, несущее в себе неугасающую надежду. И хотелось, чтобы всё это было именно сейчас, в эту минуту, когда в густой фиолетово-чёрной мгле на небе дрожат серебряные созвездия, настолько отчётливые, какими они могут быть именно в конце августа.

Камера послушно отмотала положенное количество плёнки, аккумуляторы разрядились, а электричества в округе не было. Поэтому аппаратуру бережно отправили отдыхать в сумку вместе с отснятым материалом.

Мы выбрались вместе с гитарой на веранду. Тяжёлая лоза укрывала веранду от света, сгущая тени до черноты. Зажгли свечу, принесли на воздух вино. Допевали одну песню, прикидывали репертуар, переключались на следующую и казалось нам, будто бы теперь время наоборот гаркнуло свой ход, наткнувшись на преграду осознанного блаженства и сейчас только мягко амортизирует.

Среди листьев лозы изредка блестели звёздные точки.

Ромка заорал, потому что первым увидел небесную пятёрку. Все повскакивали, кто-то выпрыгнул со ступенек прямо в прохладу ночи, кто-то перевесился через перила веранды. Все оцепенели, а потом окрестности, словно неповоротливый лайнер, потонули в наших восторженных криках.