Пятеро в звездолете

Глава 22. Хотя бы краешком глаза

– А ты не кричи! – сказал Жора. – Кто ж думал, что есть такие ненормальные планеты?!

– Тихо, – попросил Колесников и вместе с пилотским креслом повернулся к другим членам экипажа, сбежавшимся в рубку. – Лена, принеси, пожалуйста, мази, у него две шишки на голове вздуваются…

– Не нужно мне никакой мази! – заупрямился Жора.

– Ладно, оставайся с шишками, – проговорил Колесников и слегка смягчившимся тоном добавил:

– Война ведь там, мы могли погибнуть. Не обижайся…

– Я и не обижаюсь. – Жора шмыгнул носом, видно, раздумывая, что бы еще такое сказать, однако ничего не придумал и посмотрел на Леночку:

– Можешь смазать мне голову мазью.

Леночка вышла из рубки, и Колесников проговорил:

– Боюсь, на звездолете осталась вмятина от того залпа, после посадки посмотрим…

– Ты хочешь еще куда-нибудь сесть? – встревожился Алька. – После всего того, что было?

– Никаких посадок! – выдохнул Жора. – На одной планете нас едва не съели дикари, возможно, людоеды, на второй мы ни за что обидели хороших людей, на третьей нас чуть не подстрелили, как воробьев… Чего ж нам еще ждать? За что терпим такие лишения? Ни на травке полежать, ни искупаться в море, ни позагорать на песочке…

Мальчишки молчали, но Жора уже чувствовал, что вовремя заронил в них искру сомнения, и продолжал:

– Нам нечего здесь больше делать, и я считаю, надо сейчас же возвращаться на Землю…

– Это легче всего, – сказал Толя. – Нельзя пасовать перед неудачами, мы еще встретим столько прекрасных планет…

– Аля, а как ты считаешь? – спросил Жора.

– Я? Я… Ну как вам сказать… (У Толи тревожно забилось сердце: неужели Алька поддержит Жору?) Вообще-то путешествовать интересно.

– Но… – стал подсказывать и торопить его Жора, и это, видно, задело за живое Альку, и он сказал:

– Но с возвращением не надо спешить!

– Нет, надо! – Жору просто нельзя было узнать. – Какой толк, что мы блуждаем во Вселенной…

– Мы не блуждаем! – поправил его Колесников. – Мы летим точно по выбранному курсу, по звездным картам…

В это время в рубку заглянула Леночка, открыла коробочку, велела Жоре нагнуть голову и уверенно мазнула пальцем по двум, сильно обозначившимся шишкам.

– Ой, уже не болит! – удивился Жора. – Просто волшебная мазь!

– Уходите все отсюда, вы мне мешаете думать и прокладывать путь, – сказал Колесников.

– Значит, ты против того, чтоб вернуться? – спросил Жора.

– Против! Мы еще мало что видели… Мы все испытаем, проверим корабль в работе, выжмем из него неслыханные скорости…

– Ура, Колесников! – закричал Толя. – Мы не из пугливых, не из тех, кто не доводит дело до конца! Мы ни за что не вернемся назад, пока не откроем новых планет…

– Ты опять за свое? – поморщился Колесников.

– Я больше не буду… – спохватился Толя. – Дело ведь не в словах, а в сути, а суть такова, что необходимо…

– Говори попроще, – попросила Леночка. – Я тоже не спешила бы на Землю…

– Как хотите, – сказал Жора, – только мне все это осточертело.

– У тебя нет серьезной цели в полете, – ответил Толя. – Если б она была, ты не говорил бы такое…

– Ребята, хватит, выйдите из рубки, – сказал Колесников. – Первая вахта моя, потом – Толина, затем – Лены… Думаю, ты не поставишь звездолет под удар в случае чего…

– Никогда! – заверила его Леночка. Все, кроме Колесникова, вышли из рубки, разбрелись по своим отсекам. Больше не было сказано ни слова про Землю, но искра сомнения, оброненная Жорой, все-таки разгоралась. Толя ни о чем, кроме как о Земле, не мог уже думать.

Он вспомнил отцовское лицо, голос мамы, смех Сережи Дубова, легкий, скользящий шум лифта в их доме, пыхтение дворников-роботов на бульваре Открытий, аромат роз в их дворе, гул и веселье Сапфирного. Он вспоминал позеленевшие от времени зубчатые башни над морем, ласточек, огромные просторы Земли, где давно уже нет таких вот, как здесь, дикости и войн, когда тебя могут укокошить крошечным кусочком металла, сбить в полете снарядом, прикончить каменным топором…

Отсек теснил Толю, жал со всех сторон, давил. Ему вдруг стало очень душно – прямо нечем дышать! – он выскочил в коридор и заглянул в салон. Заглянул и замер. У стенки, в кресле, сидел Алька и, откинувшись, пристально смотрел на картину, на ее подводный мерцающий зеленоватый сумрак с таинственными блестками проплывающих рыбок… Конечно же, это была картина его прославленного отца, и космонавты «Звездолета-100», надолго улетая, брали ее в память о Земле…

Алька так вглядывался в картину, так был втянут в нее, что не заметил Толю. И Толя тихонько ушел в свой отсек, чтоб не мешать Альке думать и вспоминать.

И еще сильней захотелось Толе хотя бы краешком глаза увидеть Землю, любой, даже самый неинтересный ее уголок.