Пятисотлетняя война в России. Книга первая

Партийная номенклатура настолько срослась с теневой экономикой, что рассматривает любое посягательство на мафию как посягательство на великую партию Ленина, которая всегда сама была мафией и жила по ее законам.

Ну а что, право, плохого в созданной совместно партией и преступным миром теневой экономике? Это просто способ совместного более или менее приличного выживания в этой ужасной стране.

Вообще, что такое эта теневая экономика, которую почему-то так любил Брежнев и так ненавидел Андропов?

Это очень просто. Параллельно хилой и неэффективной социалистической экономике созданы эффективные и высокопроизводительные структуры рыночной, чисто капиталистической экономики. Люди там работают, зарабатывают хорошие деньги, производят товары и услуги, которые находят спрос даже на Западе; и тот, естественно, платит нам за то, что мы вообще позволяем этим людям работать, обеспечиваем их сырьем и оборудованием, охраняем их от　неизбежного в таких условиях рэкета, выступая, так сказать, арбитром. Это, в конце концов, служит и общественному благу, поскольку товары и услуги теневой экономики так или иначе распространяются и внутри страны, создавая так называемый «черный рынок», позволяющий безбедно существовать многим категориям населения.

Теневые структуры почти не касаются военнопромышленного комплекса, но позволяют ему делать свое дело.

Но ведь эти теневые структуры высасывают соки из официальной экономики и губят ее?

Да кому нужна эта официальная экономика! Давно известно, что она представляет собой не более, чем оплачиваемую безработицу. Чтобы люди были заняты с утра до вечера, получая за это в 100 раз меньше, чем безработный негр в США, живущий на пособие.

— Так, может быть, мы сделаем всю экономику рыночной и эффективной? Как на этот вопрос товарищи посмотрят? Легализируем теневую экономику и подключим к ней официальную. Главное начать, углубить и все сформируется, процесс пойдет! Ну как, товарищи?

Товарищи молчат.

— Главное, товарищи, — продолжал новый генсек, — нам поднять экономику, ибо это ложит начало всему!

— Доллары для этого нужны, много долларов. Где их взять?

— Где взять? У империалистов и возьмем.

— Не дадут больше. Вы с Андроповым, Михаил Сергеевич, таких дров наломали, что больше не дадут.　Покойный Леонид Ильич еще умел с ними договариваться, а Андропов все испортил. Не очень понятно — под что просить еще. И так больше 30 миллиардов задолжали, а как гаранты — еще 40. Недаром Леонид Ильич, царствие ему небесное, шутить любил: «Если долги будут требовать вернуть, то хоть войну начинай. Другого выхода нет».

— И тем не менее, есть одна статья, под которую они дадут.

Непонимающие, заинтригованные и настороженные взгляды фокусировались на молодом генсеке, сидящем во главе длинного, полированного стола под большим портретом Ленина.

— Под права человека. Дадут обязательно. Под гласность дадут. Под перестройку всего нашего общества.

Генерал Чебриков с сомнением качал головой. Нет, он не сомневался в том, что дадут. Дадут, конечно. Но опять поднимать этот проклятый, замусоленный западной пропагандой вопрос «о правах человека», который, как хорошо известно, надуман ЦРУ и которого в Советском Союзе нет. У нашего народа есть все права: право на труд, право на отдых, право на бесплатное медицинское обслуживание. Как в любой казарме или тюрьме. Пить просто надо меньше. Последнее соображение генерал высказал вслух.

Егор Лигачев сомневался еще сильнее, хотя головой не качал. У Горбачева где-то в сейфе лежали какие-то бумаги о его, Лигачева, причастности к Узбекскому делу. Раз генсек высказывает подобное мнение, то лучше сразу не перечить. Хотя какой козырь даем в руки империалистам, признавая сам　факт нарушения прав человека в нашей стране!

Николай Рыжков широко улыбался. Главное, чтобы деньги дали, а мы их вложим в капитальное строительство. Самое лучшее место для вклада. Ни одна комиссия не разберется, сколько украдено. Он, напротив, оценил предложение Горбачева. Под такой неясный вопрос, как права человека, можно из США и Европы сосать займы еще лет двадцать.

Григорий Романов сидел насупившись. Против него начались какие-то странные игры. В Ленинграде в имение его сестры пришли какие-то контролеры то ли из так называемого народного контроля, то ли из обкома, потребовали документы на особняк и землю, что-то мерили, записывали, опрашивали охрану. Точно так поступили в свое время с Екатериной Фурцевой, когда пришло время ее выкинуть из ЦК. Поэтому он молчит.

Гейдар Алиев тоже молчал. С Андроповым хорошо было работать, все было понятно. Опасно, конечно. Но это была игра мужчин. А тут что-то слишком сложно плетет новый генсек. Как бы не запутаться. Надо посмотреть, да и махнуть домой, в Баку. Если американцы начнут давать деньги на права человека — дома будет много работы.