Пятисотлетняя война в России. Книга первая

Поначалу местные жители даже не поняли, что их обложили данью. По доброте и простоте своей несли пришельцам на ладьи все, что они просили (а они уже не «просили», а требовали): меха, холсты, мед, еду и питье. Всего было вдоволь — ничего не жаль для дорогих гостей. А уж как это все выгодно можно было продать и в Константинополе, и в других заморских городах — никто из них и понятия не имел. Норманны увеличили дань. И опять несли — с радостью, добротой и шутками. И уходили перегруженные боевые ладьи то вверх, то вниз по рекам.

Но дела с Византией шли все хуже и хуже. Оптовые цены на шелк сбить не удавалось. Пришлось снова прибегнуть к «прямому действию». Но вышла заминка. Несколько флотилий Игоря — сына Рюрика — были уничтожены флотом Императора, при　менявшего боевую новинку — греческий огонь, о существовании которого норманны даже не слышали. Сам Игорь с остатками разгромленного флота чудом спасся.

Прибыли не было никакой, а убытки были колоссальными, какие всегда бывают после провала «прямого действия» при рэкете. О моральных убытках и говорить нечего. Банда косо поглядывала на своего обанкротившегося предводителя. Ни Рюрика, ни Олега, ни Игоря никто, естественно, князьями не считал, включая и их самих. В князья их произвели летописи, писанные через 300 лет, а то и позднее. Были варяги простыми предводителями разбойничьих банд, действующих на чужой территории; в полном соответствии со своей уголовной моралью гостеприимство местного населения они приняли чуть ли не за «право экстерриториальности».

Частично покрыть убытки можно было только за счет дополнительной дани, взяв ее еще раз у местных простаков, которых историки будущего назовут древлянами.

Простаки при виде изможденных и опаленных греческим огнем своих старых знакомых принесли им от души все требуемое: и шкуры, и мед, и смолу, и кожи, а также много снеди. Как ни много всего было, но убытков от неудачного рэкета этим покрыть было невозможно.

Тогда в голову неграмотного норманна Игоря, косматого бородача в рогатом шлеме, пришла точно такая же гениальная мысль, что и через тысячу лет с гаком вождю мирового пролетариата: провести продразверстку вместе с промразверсткой.

Простаки-древляне сначала не поняли, чего от них хотят. Им объяснили, что они должны сдать запасы всех своих погребов и амбаров до последней пылинки, все меха и шкуры, да вдобавок отдать каждую вторую женщину как для услады своих благоприобретенных господ, так и для продажи на невольничьих рынках (товар, порой не уступающий по цене шелку). Когда же поняли, то, естественно, наотрез отказались подобные наглые требования своих гостей выполнять. Это древляне так думали, что имеют дело с гостями. «Гости» уже давно считали древлян своей собственностью — трудолюбивой, простоватой и мирной. И что самое главное — собственностью гораздо более ценной, чем меха, мед или пенька.

Возмущенные отказом быть добровольно ограбленными до нитки, норманны схватились за мечи, чтобы единственным известным им способом уладить спор. Но они явно переоценили силу своего «обаяния» и своих доводов, а равным образом и силу своих мечей, поскольку были практически все перебиты, а захваченный в плен Игорь разорван деревьями. Эта высшая мера наказания ранее применялась исключительно к хищным и жадным волкам, которые убивали в стаде в сто раз больше скота, чем могли съесть.

Возможно, что норманны, действительно, не очень умели словесно убеждать оппонентов, но надо отдать им должное — воевать они умели, не щадя ни себя, ни тем более противника.

И запылали города и городища, и полноводные реки понесли сотни трупов в моря, и побежал из пылающих лесов человек и зверь.

В динамике своих торгово-посреднических операций с Византией некогда было варягам заняться территориями, которые они без ведома местного населения де-факто считали своими. Но вот это время настало. Дела с Византией явно шли к своему концу.

Первый крестовый поход открыл для европейской торговли Восточное Средиземноморье, делая путь «из варяг в греки» совершенно нерентабельным. Не было уже сил заставить Византию продолжать признавать норманнов единственными оптовыми покупателями. Последняя попытка, предпринятая в 1043 году, закончилась очередным разгромом норманнского флота, сожженного почти до последнего корабля греческим огнем. Нужно было думать, что делать дальше.

Возвращаться в Средиземное море уже не было сил, да и средств тоже. В Европе их никто не ждал, а устраивать разборки со своими близкими и дальними родственниками, поделившими различные европейские короны, было и совестно, и боязно. В родных фиордах было холодно и скучно, да и там их тоже никто не ждал. Скорее наоборот: целые флотилии, сгибая весла и подгоняемые устойчивыми западными ветрами, шли к ним — на Волхов и Днепр, чтобы принять участие в захвате новых сказочных земель, земель не принадлежавших никому, и, без сомнения, завещанных именно им в качестве «земного Грааля» их суровыми богами Одином и Тором.