Пятисотлетняя война в России. Книга третья

Сталин колеблется. Огромная армия уж развернута вдоль западных границ. На войну работает практически вся экономика огромной страны. Секретные цифры сводок, лежащие на столе Сталина, обнадеживают и вдохновляют. Если еще два года назад военная промышленность выпускала ежегодно 1911 орудий, 860 самолетов и 740 танков, то уже к концу прошлого, 1938 года, почти полностью переведенная на военные рельсы экономика стала выдавать в год 12 687 орудий, 5469 самолетов и 2270 танков. Готов уже новый закон о «Всеобщей воинской обязанности», который должен увеличить и так немыслимую для мирного времени армию чуть ли не в три раза.

Сталин доволен. Создано почти тройное военное превосходство над любой комбинацией возможных противников. Пожалуй, можно начинать.

А обстановка в Берлине уже напоминала паническую. Принимались все меры, чтобы скрыть нервозность руководства от армии.

В немецкое посольство в Москве летит очередная телеграмма с пометкой «Весьма срочно. Секретно», требующая от Шуленбурга немедленно добиться новой встречи с Молотовым.

Послу указывалось, что он должен напомнить Молотову об успешном прохождении «первой стадии» переговоров, т. е. о советско-германском торговом соглашении, которое было подписано «как раз в этот день» (18 августа), и о необходимости перехода ко «второй стадии» переговоров. Риббентроп снова напоминает, что готов срочно вылететь в Москву, имея полномочия вести переговоры с «учетом всех русских пожеланий». Каких пожеланий? Издерганный Риббентроп уже не скрывает и этого:

«Мне предоставлено право подписать специальный протокол, регулирующий интересы обеих сторон в тех или иных вопросах внешней политики. Например, в установлении сфер интересов в Балтийском регионе. Однако это представляется　возможным только в устной беседе», — подчеркивает Риббентроп.

Отступать уже некуда. Он инструктирует Шуленбурга, что на этот раз тот ни при каких обстоятельствах не должен принимать русского «нет».

Напряжение растет. В немецких портах в полной боевой готовности, дрожа и вибрируя от проворачиваемых двигателей, стоят «карманные» линкоры и дивизионы подводных лодок, ожидая приказа, чтобы выйти на коммуникации англичан. Но приказ невозможно отдать, пока не будут получены известия из Москвы, а каждый час промедления означает, что боевые корабли не успеют развернуться в заданных районах до 1 сентября. Две армейские группы, предназначенные для разгрома Польши, также необходимо еще придвинуть к границе. Но сигнала нет, поскольку Сталин еще не сказал «да».

Томительно текут часы, но из Москвы никаких известий. Нервное напряжение становится совершенно невыносимым. В приемной фюрера пронзительно звенит телефон. Адъютант подает трубку Риббентропу. Докладывает советник Шнурре. Вчера переговоры с русскими о торговом договоре закончились полным согласием, но русские уклонились от подписания договора, заявив, что сделают это сегодня в полдень. Только что последовал звонок из советского посольства о том, что подписание договора откладывается по политическим соображениям в связи с новыми инструкциями из Москвы.

А в это время в Москве гордый граф фон Шуленбург добивается нового приема у Молотова. Он зачитывает очередное послание Риббентропа.

Молотов дослушивает Шуленбурга до конца. Нет, говорит он, наша позиция остается прежней. Сначала торговое соглашение. Потом мы его опубликуем и посмотрим, какой эффект он вызовет за рубежом. А только затем займемся актом о ненападении и протоколами. В настоящее время советское　правительство даже приблизительно не может сказать о дате визита Риббентропа. Такой визит требует очень основательной подготовки.

Шуленбург, чувствуя, что «его сердце вот-вот разорвется», возвращается в посольство.

Неожиданно сообщают, что Молотов просит посла прибыть к нему сегодня еще раз в 16.30.

Приветливо улыбаясь, Молотов заявил ошеломленному Шуленбургу, что Советское правительство пересмотрело свои взгляды и теперь считает, что договор о ненападении необходимо заключить как можно быстрее. А потому Молотову поручено передать немецкой стороне для изучения проект этого договора, как его понимает советская сторона. В связи с этим советское правительство согласно принять рейхсминистра Риббентропа где-нибудь 26 или 27 августа.

Граф Шуленбург понимает, что подобное изменение взглядов Молотова произошло из-за прямого вмешательства Сталина, причем это вмешательство произошло где-то между половиной третьего и половиной четвертого 19 августа. Ликующий посол быстро составляет телеграмму в Берлин:

«Секретно. Чрезвычайной важности. Советское правительство согласно принять в Москве рейхсминистра иностранных дел через неделю после объявления о подписании экономического соглашения. Молотов заявил, что если о подписании экономического соглашения будет объявлено завтра, то рейхсминистр иностранных дел может прибыть в Москву 26 или 27 августа…»