Пятицарствие Авесты

— Я люблю вас, доктор! — и с содроганием чувствовал, что вновь, как когда-то давно, он купается в руках женщины, он купается в её ладонях. Последовав её движению в попытке поднять его на ноги, он встал, с трепетом смотря в милое, радостно улыбающееся лицо, и услышал то, что подсознательно давно желал услышать:

— Я тоже люблю тебя, Виктор. Люблю уже давно и счастлива, что судьба свела нас.

Она провела ладонью по его щеке, коснулась губ и, повернувшись, вышла из палаты, оставив его вновь и вновь переживать незабываемые минуты счастья, о каком он час назад не мог даже думать. Незнакомое ранее волнение теперь охватило его, и заключалось оно в том, что ему казалось необходимым что-то делать, заняться чем-то нужным, неотложным, чем-то очень важным. Им овладела какая-то беспокойная нетерпеливость, но вместе с тем у него не было желания разобраться в причинах этого беспокойства и его уже не раздражала больничная обыденность и тоскливая погода за окном, но постоянным, неизбывным было одно желание — видеть её хотя бы минуту, хотя бы мгновение.

Она пришла через день вместе с лечащим врачом, делающим обход. Войдя в палату и просто поздоровавшись, они начали рассматривать рентгеновские снимки Виктора, не обращая на него внимания, а он, едва сдерживая себя, продолжал сидеть с книгой в руках, которую читал до этого, почти не слыша, о чём говорили врачи. Разум выделил всё же интересующую его информацию о том, что кончился курс антибиотиков, которыми его кололи, но лечащего врача беспокоило какое-то затемнение в больном лёгком; теперь разговор шёл об этом. Наконец Светлана Николаевна отпустила сослуживца, сказав, что сама осмотрит больного, и тот ушёл, оставив их наедине, о чём с нетерпением мечтал Виктор, немедленно поднявшись навстречу её улыбке. Взяв её руки, он положил их ладонями себе на лицо и замер, восхищённый, потом тихо сказал:

— Можно, я поцелую вас, доктор?

Улыбаясь, она отрицательно покачала головой, но это не остановило его, осторожно положившего руки ей на плечи и прикоснувшегося своими губами к её губам, чтобы вслед за этим почувствовать, что она отвечает, что сама идёт навстречу. Охваченный безумной страстью, он уверенно и нежно обнял её, прижав к груди, целуя мочку уха, в шею, и она отвечала ему тем же, но вдруг остановилась и тихим, прерывистым голосом сказала:

— Если это произойдёт здесь, мне трудно будет уважать себя.

Он очнулся, тяжело дыша, сел на койку, обхватив голову руками. Его била крупная дрожь.

— Простите меня, если можете!

— Спасибо! — с паузой ответила она и, на мгновение положив руку ему на голову, вышла из палаты.

Весь день Виктор не находил себе места: иногда ему казалось, что он обидел её, а иногда вновь и вновь слышал её слова, словно говорившие о том, что она готова к близости, что желает её, но в том и другом случае чувствовал, что любит её всё больше и больше и знает, зачем ему нужна эта любовь, чего он ждёт от неё.

На другой день лечащий врач сказал на обходе:

— Я могу выписать вас, но меня беспокоит ваша температура.

— А в чём дело?

— Она нестабильная.

— Это случайность. А во-вторых, ваши два прокола, или, как вы говорите, пункции, тоже не обошлись без последствий.

— Возможно… У меня были подозрения, что у вас затемнение в лёгком, но, вполне возможно, всё обошлось. Короче, идите на рентген, и если с вами всё в порядке, сегодня мы вас отпустим.

После полудня он снова зашёл в палату.

— Ваши снимки почти удовлетворительны, — сказал он. Можете собираться домой, а за больничным листом зайдёте к Светлане Николаевне. В общем, до свидания, но, я надеюсь, не у нас в больнице.

Собравшись, Виктор попрощался с обитателями отделения, где лечился две недели, и прошёл в здание поликлиники, примыкавшее к зданию стационара. Узнав в регистратуре место кабинета замглавврача, прошёл к нему, с трудом сдерживая волнение. В коридоре было пусто, он постучался в дверь, которая тут же открылась.

Она словно ожидала его и, закрыв за ним дверь, положила руки ему на грудь, а затем, поцеловав легонько, отстранилась, сделав рукой останавливающий его жест, прошла к столу, где взяла больничный лист, и передала ему.

— Я почти ничего не знаю о тебе, — сказала она, — но у меня такое ощущение, что нам нельзя друг без друга, поэтому три дня назад я ушла от мужа. Сейчас живу в другой квартире и хочу, чтобы вечером ты был там. Я дам тебе номер телефона, позвони мне часов в шесть — за тобой приедут.

— Зачем, Света?! Простите, доктор! Можно мне вас так называть?

Она смеялась, гладила его ладонью по щеке.

— Я могу сам приехать, — улыбался он.

— И всё же лучше, если ты мне позвонишь.

Вырвав из блокнота листок с номером телефона и передав его Виктору, сказала:

— Всё! До вечера, милый, — потом, поцеловав на прощание, проводила до двери, а перед выходом, спохватившись, спросила заботливо:

— Как ты доберёшься домой?

— У меня есть друзья, но сейчас проще на такси.