ПяТнА

Единорог спрятан в шкатулку и задвинут под кресло. Слишком много слов от него влезает в мою бедную голову. Я перестаю слышать свои собственные мысли, когда его ржание заполняет воздух вокруг.

На карте Санкт-Петербурга отмечены шесть точек – расположение наших квартир в пригороде. Они составляют почти идеальный полукруг диаметром в десять километров с центром в рукаве реки Охты, левого притока белокаменной Невы. Уже несколько часов размышляю на тему: «Кто остальные?» Ведь периметр должен быть замкнут. Как много нас, людей с голосами в голове, которым запрещено рассказывать об этом?

Планёрка назначена только на завтра. Я всей своей любознательностью чувствую, что не доживу.

Звонок телефона отрывает от занимательных размышлений.

– Ржавая, через сорок минут будем у тебя! Готовь пиво, а с нас закусь! – орёт Александр Мир в трубку.

– Сегодня дворец закрыт для посещений, – отвечаю грубо и резко. Для полного счастья мне не хватает толпы гостей и спонтанного бухача.

– Мари сказала, что у тебя вчера охота была удачная. Надо отметить твоего первого! – гундосят из сотового.

В чем дело? А как же подписка о неразглашении? Будем пить и разглашать? Мне, наконец, объяснят, что происходит?

И даже поесть принесут? И это будет не пшёнка? И Машка не против? Так это же двойной праздника! Бегу и лапти сверкают.

– Только ненадолго, у нас завтра планёрка, – ломаюсь я скорее для галочки. А то потом не выгонишь их. К слову, Мир всё равно бы пришёл и друзей, зараза, привёл. Он у нас отказов не принимает. Если решил, что пати сегодня у бати, то бате лучше согласиться. Сопротивление бесполезно. Да и не могу я отказать самому красивому парню в нашей группе.

Неохотно отрываю задницу от кресла… а нет, не отрываю. Тыркаю пару кнопок в телефоне, заказывая пиво с доставкой на дом. Параллельно нахожу три промокода и стоимость продуктов скатывается до сотни рублей. И это за шесть банок Ленинградского светлого! Плевать, что моча, главное – дёшево!

Пиво приезжает одновременно с весёлой компанией. Зуйко, Пятницкий, Мир, и Саанов дезинфицируют руки и развешивают куртки по вешалкам.

Закусоном, конечно же, оказываются наши внеплановые пайки. Две штуки. Зуйко попросили доставить, Мир вызвался помочь и вот они все здесь. Ах ты ж дружок-пирожок, сволочь языкастая, умеет одногруппник примазаться к бесплатному хавчику!

Но разворачивать копыта поздно, комната битком набита халявщиками.

Смех, разговоры, шёпот, шуточки. Мир разглагольствует, Пятницкий шарится по моим полкам, Саанов уткнулся в карту с россыпью точек, Зуйко деловито разбирает пакеты…

Машка надулась и сидит в уголке. Её не трогают. Она у меня не любитель тус и вечеринок, больше музеи предпочитает. Конечно, там экспонаты молчаливые, не что наши одногруппники. Машка нудная и породистая, ей тяжело реагировать позитивно на глупые выходки окружающих. Зато на неё всегда можно положиться. Хотя у нас вся группа надёжная.

Например, Степан Игоревич Зуйко – наш старший в группе, что-то вроде старосты, настолько ответственный, что может позвонить среди ночи и продиктовать домашку или план доклада на семинар через неделю. По собственной инициативе и по доброте душевной. Особенно он любит это делать ночью, когда сам не может уснуть. Зуйко профессионально разливает пиво по чашкам и передаёт через остальным.

Александр Мир агитирует пойти в ночной клуб. Мы отказываемся. Но он наберёт себе сообщников и опять устроит где-нибудь местечковый Апокалипсис. С ним никогда не соскучишься, но частенько от него хочется отдохнуть. Сегодня на его декламации ведётся Дмитрий Пятницкий.

Варю на всех макароны и закидываю туда банку тушёнки. Как начать разговор о том, о чём говорить нельзя?

– Белоснежка, а какого цвета у тебя трусы? – совершенно невинно интересуюсь, передавая Саанову тарелку.

11. Все происходящее в рамках плана

Общий гвалт зависает на паузе, а Саанов хлопает на меня большими карими глазами. У парня ресницы в три раза длиннее моих, а радужка настолько глубокого карего оттенка, что в ней видятся прожилки древесной коры. Короче, дуб дубом он.

– Слышь, девушка интересуется, колись, азер! – слышится одинокий смех Пятницкого.

– Я чистокровный армянин! – автоматически оскорбляется Тагир. У него пунктик на расовой принадлежности. А парни жмут на больное, доводя до скандала. Один раз даже в больницу после драки загремели. Неудивительно, что он сцепился со скинхедами.

Машка смеётся из своего угла. Кажется, до неё дошёл смысл вопроса.

– Выпей, – Александр Мир протягивает мне керамическую кружку с Винни Пухом полную жёлтого пенящегося напитка. Кислого, как цвет моих поруганных волос. – Поговорим после планёрки. Капитан запретил общение с… сущностями и их разглашение.

– А приказы не обсуждаются, – влезает Саанов. Глаза у него злобные. Он засовывает руку в карман, достаёт конфету, медленно разворачивает обёртку и кладёт в рот. И говорит, мерзко перекатывая сладость из щеки в щёку: – Может прогуляемся? Я тебе про трусы всё расскажу…

– Один прогуляйся, Белоснежка, ты знаешь, о чем вопрос был!