Пятна грозы

Да. Он, конечно, кадр. Но кто не кадр? Так что, хватит, пожалуй, о нем… Хотя, нет. Вот еще два очень коротких рассказика объединенных следующим тематическим триединством: Юрик-зубы-водка.

История первая.

Юрик приглашен на свадьбу. Проистекает она в столовой, на первом этаже, а запасы провианта и спиртного — на втором. В разгаре Юрика попросили принести две бутылки водки. Держа в каждой руке по бутылке, уже изрядно датый Юрик спускался по лестнице, и вдруг, запнувшись, повалился лицом вперед. Что сделал бы в подобной ситуации нормальный человек? Повинуясь инстинкту самосохранения, он вытянул бы руки вперед… Но, не таков наш Юрик! «Ведь водка-то тогда разобьется» — озаряет его, и он поступает так: уже в полете закидывает руки с бутылками за голову…

Бутылки уцелели.

Все без исключения передние зубы Юрика остались на этой лестнице.

История вторая.

Юрик явился к врачу вырвать больной коренной зуб. Врач хотел было сделать ему обезболивающий укол, однако пациент вышел со встречным предложением: «Доктор, давайте, я лучше — по-своему» и вынул из дипломата бутылку.

Доктор поколебался, но, в конце концов, махнул рукой: «Валяйте». И дал Юрику стакан. Тот наполняет его, но не пьет. «В чем еще дело?», — спрашивает врач. «А я, доктор, один не употребляю…» Стоматолог колеблется, затем, приняв, видно, некое решение, смягчается, запирает дверь кабинета и достает второй стакан…

Когда, минут через двадцать, бутылка опустела, врач обратился к пациенту: «Ну как, готовы?» «Готов», — ответил пациент и двинулся к двери. «А зуб?!» — вскричал пораженный врач. «Да ладно, — выходя, бросил Юрик в ответ, — не болит уже…»

Но все, все, все. Больше ни слова о моем бедном друге. Теперь — только о деле.

А о каком деле-то?

Вопрос актуален. В чем-то все же на сей раз «дело» мое проще, чем давеча, хотя и ответственнее. Если в прошлый раз я создавал тебя, то нынче — просто раздаю долги и балуюсь. А под конец обязан показать-таки тебя. Тебя — реальную. И — никаких чудесных превращений. Ибо, как показывает опыт, в мире нет ничего невероятного.

«Динь-Дон-н-н!..» — это звонок в дверь. Это, наверное, ты. Тогда все еще проще. Войдешь, и комната наполнится золотистым мерцанием. И если ты улыбнешься, я напрочь забуду заоконный холод.

Я нетерпеливо распахиваю дверь и… Это еще кто? На пороге — высокий бородатый мужчина с грубым толстогубым лицом, одетый в роскошную волчью шубу.

— Вы кто? — довольно глупо спрашиваю я.

— Я — снежный человек, — отвечает он не менее глупо.

Началось. В прошлый раз — космический пришелец, теперь — снежный человек. Ну что за напасть?! Отчего, стоит мне начать писать о тебе, меня вечно посещают научно-фантастические персонажи? При чем — наибанальнейшие. И наипротивнейшие?

— Ну и чем могу служить? — спрашиваю я как могу неприязненно.

— Стаканчиком не выручишь? — вместо ответа клянчит он. Тьфу ты! Тоже мне, брат по разуму… Представитель затерянной цивилизации…

Я нехотя плетусь на кухню, а когда возвращаюсь, вижу, что мой незванный гость уже восседает в кресле за моим столом. Шубу клочковатую сбросил, и теперь на нем — грубый серый свитер, галифе и яловые сапоги.

— Пишем, значить, — говорит он, похлопывая лапой по листам бумаги на моем столе.

— Слушай, вали-ка ты отсюда, — сразу начинаю я злиться, вертя в руках стакан, который, по-видимому, никому тут и не был нужен, — работать мне надо…

— Э-э, нет, — отвечает «гость», — так у нас разговор не пойдет. Давай-ка сразу определимся. Ты у нас кто будешь? Человек. Человек обыкновенный. Гомо, так сказать, вульгарис. А я вот — человек снежный. Ваши-то с ног сбились, меня ищут. А я к тебе сам пришел. Так какое же моральное право ты имеешь меня выгонять? Не подумал ты это, вульгарис, не подумал. Однако ж, не серчаю я. Так вот, учти: наша с тобой встреча в тысячу раз дороже чем вся эта писанина.

— Почему это?

— Да потому, что человек не желает чувствовать себя во вселенной одиноким.

— А я и не чувствую.

— Не о тебе лично речь, темное ты создание, о народе твоем.

— А может мне на это глубоко плевать?

— Не лги, вульгарис, — укоризненно произнес он, доставая из галифе мутную бутыль, — а стаканчик-то сюда давай. А себе-то, себе? Неси, давай.

— Не желаю я с вами пить, — ответил я, раздражаясь все сильнее.

— Не желаешь, значить? На брудершафт даже не желаешь? Ничего, мы — не гордые. Ежели не хочет вульгарис с представителем иной цивилизации на брудершафт выпить, тот и один выпьет. А ты ведь, между прочем, приглянулся мне. Хочу я тебя сделать посредником меж мирами. Озолотишься! Ведь мы-то — снежные люди — народ великий, не ровня твоему, и недра земные мы насквозь видим. Я вот: приму ледяновки грамм двести и сквозь кору земную — как через стеклышко. С точностью до сантиметра сказать могу — где под нами алмазы, а где и жила золотая… Так что, давай-ка, — закончил он, наполняя стакан, — не бузи, а емкость тащи. Не кочевряжься.

Вот тут-то я и рявкнул на него злобно:

— Пошел вон!

— …Не понял?

— Я сказал: «Убирайся вон».

— То есть, шанс свой ты реализовать не хочешь?..

— Вон.