Пятнадцать ножевых

Все разговоры уже произошли накануне. Здесь и сейчас уже не откажешься. А вот вчера было, да. Морозов тоже нервничал. Он-то прекрасно понимал, что больше шансов может и не быть. Почему-то с того самого первого раза он ни разу сомнений в успехе нашей затеи не показывал. Что там у него в душе творилось — не знаю. Я в своей жизни ставок такого размера не ставил никогда. Но и мой шаг он понимал. Да, дело не только в уроне здоровью, в конце концов гастрит можно и вылечить. А вот всю жизнь потом проходить с клеймом «это тот, кто хотел чего-то там доказать и обделался» для научной карьеры не очень хорошо. Если она еще будет, та карьера.

Но всё кончается, даже плохое. Вытащили из меня вот этот ужас. Улыбаются, сволочи. Дескать, нафотографировали слизистую желудка и двенадцатиперстной кишки во всех ракурсах, очень интересно.

Знаете, что самое приятное в медицине? Когда вам говорят «Идите, мы с вами ничего больше делать не будем». И ты такой радостный, молодым козликом устремляешься в гардероб, чтобы побыстрее убежать из этого кошмара, порой даже забыв стащить с ног одноразовые бахилы. Так вот, мне не сказали.

Предоставили только возможность умыться, снова усадили перед стрекочущей камерой. Хорошо, хоть стакан воды дали, изверги. Я взял с обычного чайного блюдечка две капсулы, показал их в объектив и глотнул, запив водой. И тост перед этим произнес, как же без него. Широко улыбнувшись, я отсалютовал невидимым зрителям и сказал:

— За советскую науку!

2022