Пятнадцать ножевых

— ...сегодня придет. В три. Познакомиться, — вырвало меня из сладких дум объявление об официальном визите жениха.

— Я не против, — сказал я. — Пообедаем. Только я пить не буду — мне вечером ехать.

— По рюмочке за знакомство можно, — наседала Валентина Семеновна.

— Посмотрим, — обтекаемо ответил я. — Слушай, тут вот какое дело. Один товарищ продает кольцо. Старинное и дорогое. Нет ли кого на примете, чтобы купил? Никакого криминала, просто человеку афишировать не хочется.

О возможности продать перстень в Орле я подумал с самого начала. Здесь, конечно, цеховиков поменьше, но мать Панова должна быть знакома с людьми в достатке. Город маленький — все друг друга знают. К тому же сдавать меня, своего сына, ей совсем не с руки. Поэтому влезть в ненужные приключения шансов меньше. Схема не без изъянов, но что есть, то есть.

А Панова даже и не думала, выдала вариант почти сразу.

— А Бэлла Марковна! Точно! Они же уезжать собираются, почти на чемоданах сидят — уже получила разрешение! Я же с ней разговаривала буквально на днях, она еще жаловалась, что деньги через границу перевезти не получится, надо думать...

Вот про будущих еврейских эмигрантов я не думал даже. Вылетел этот аспект жизни из головы. А люди на такие ухищрения идут, чтобы хоть часть нажитого сохранить — романы писать можно.

— Адрес дашь? — спросил я. — Позвонить ей можно?

— Да мы же с тобой сколько раз у нее были! Ты еще шутил, что она в плоском доме живет. Что, не помнишь?

— Напиши на бумажке, забываю я эти адреса, — попросил я. — И позвони, я бы съездил, пока время есть.

Валентина Семеновна посмотрела на меня с сомнением. В ее глазах появился подозрительный прищур. А не спалился ли я? Гляделки долго не продлились, мама оторвала край газеты, чиркнула что-то ручкой, набирая при этом номер. Как ни странно, ответили ей сразу.

— Привет, узнала? Дома сейчас будешь? Ну хорошо, скоро зайдет.

Вот уж эта конспирация! Даже если евреев слушают, то зафиксируют, откуда звонили. Хотя, что меня не упомянули — плюс. Вряд ли КГБ насколько всемогущ, чтобы круглосуточно пасти всех пожелавших умотать из страны.

Вышел из подъезда, стою, никого не трогаю, пытаюсь понять, куда на дорогу выйти.

— О, Пан, здорово! — я этих троих и не приметил.

— Привет, пацаны, — поздоровался я с каждым за руку. Видать, старые знакомцы.

— А мы смотрим, ты или кто другой сюда забрел? — живчик, чернявый, румяный. — Не замечаешь никого. Или ты там стал настаящим маскивичём? — утрируя столичный акцент, спросил он. Но глаза вроде не злые. Так над приятелями шутят. Надеюсь.

— Да ну, скажешь, тоже. Вчера гудели целый вечер, ночь не спал, голова вообще не соображает.

— Так давай по пивасу, Пан! Мы как раз собрались! Ты как, при деньгах?

— И рад бы, — я оглянулся по сторонам, будто опасаясь, что нас подслушают. — Но времени нет. Только приехал, матушка нагрузила по самое не могу — в сто мест попасть надо. Но рубль на пропой дать готов! — улыбнувшись, я вытащил из кармана мятую купюру и отдал ее. — Смотрите... Настоящий, московский. А как пахнет!

Глаза ребят уставились на рыжую бумажку.

— Как?

— Столицей! Гумом, цумом... — за такое можно и в репу отхватить, но меня несло — Даже Березкой! Так что срочно пропейте этот рубль, чтобы он никогда уже не вернулся в зажравшуюся Москву.

Эта сентенция вызвала полное одобрение собравшихся.

— Вот это подгон! — обрадовался чернявый. — Дай краба! — протянул он пятерню.

На бумажку с адресом я только у дороги посмотрел. Лаконичненько, ничего не скажешь. Буква «Л», наверное, улица. Скорее всего, Ленина. Номер дома не разобрать, хорошо, хоть номер квартиры разборчиво. А вот едет знаток окрестностей. У него спрошу, если повезет. «Волга» с шашечками тормознула возле меня аккуратно, не пытаясь выплеснуть мне на ноги близлежащую лужу.

— Здравствуйте, — наклонился я к приоткрытому окошку. — Не подскажете, а на улице Ленина есть такой плоский дом?

— Есть такое, — кивнул таксист. — Но я в парк еду.

Знаем эти заходы.

— Два счетчика.

— Тогда садись — водила крутанул ручку таксометра, на котором сразу вылетело двадцать копеек за посадку.

По дороге таксисту — грузному усатому дядьке — разумеется (и в какой исторической реальности это иначе?) захотелось пообщаться.

— Сам откуда? Вроде не местный.

— В гости приехал, учусь в Москве.

— Москва эта бл...ская — тут же завелся дядька — Все соки из страны пьет. Все насосаться никак не может. У нас тут дома разваливаются, а столице вынь да положь олимпиаду со стадионами, гостиницами, домами культуры... Ладно бы иностранцы приехали, посмотреть на все это — так нет, бойкот нам объявили.

— Из почти двухсот стран бойкот только шестьдесят объявили, — вот совсем не хотелось вписываться в эти разговоры, но и промолчать я не смог. — Даже не треть.

— Так каких стран! Вся Европа, Штаты...

— Ну и пошли они нафиг, тащить политику в спорт.