Пятнадцать ножевых

— И они у вас есть.

— А у вас нет такого покупателя.

— Никуда не тороплюсь, поищу в Москве. Не вы единственные выезжаете из Союза.

Этот аргумент подействовал. В глазах Бэллы Марковны колыхалась вся многовековая печаль ее родного народа, с которым она так стремилась воссоединиться — от вавилонского плена до Майданека и Олимпиады 72 года. Ради того, чтобы сбылось, наконец, новогоднее пожелание «В следующем году — в Иерусалиме» она, похоже, готова была пожертвовать многим — но сумма и правда оказалась велика.

— У меня нет таких денег, Андрей. Если завтра... может, тридцать пять я смогла бы...

— Я сегодня уезжаю, Бэлла Марковна. Что бы ни стряслось.

— Но что же делать? Я даже не знаю...

— У вас случайно не стенокардия? — спросил я вдруг.

— У меня с сердцем всё в порядке, можешь поверить, — бледная до этого, моя собеседница внезапно слегка покраснела.

— Но я же вижу, вас жаба душит, — улыбнулся я.

— Я знаю, что стенокардия — грудная жаба, — отмахнулась Бэлла Марковна. — У меня сейчас не то состояние, чтобы шутить... Тридцать три с половиной я могу отдать немедленно. Ни рублем больше. Андрей, пожалуйста, продай мне этот перстень, — вот так жалобно только великие артисты могут, наверное. — Ну давай на остаток суммы я напишу расписку! Я Вале отдам! Вот увидишь!

Ага, упорхнешь за бугор, и плакала расписка. Куда с ней идти? В Мосгорсуд? А с другой стороны, подарочек от буржуина пришел неожиданно и бесплатно. Сам Хаммер давно уехал, и внучку забрал. Чего тут мелочиться? Отдаст она остаток, не отдаст — разницы особой нет. Но показывать это нельзя, а то этот плач может продолжаться до тех пор, пока я ей этот перстень бесплатно не отдам.

— Хорошо. Тридцать три с половиной наличкой и расписку на семь, — медленно скзал я.

— Как так? Это же больше сорока?.. — снова охнула покупательница.

— Вот так. За то, что обмануть меня хотели. Не было бы полутора тысяч, я, может, и за двадцать пять отдал бы.

Это я уже не мог отказать себе в маленьком удовольствии. Пусть эта жлобка ищет виноватых в зеркале.

Дома у Бэллы Марковны всё опять проходило в полной тишине. Снова гремели водопады и приемник проводного радио рассказывал про рекордные цифры мясозаготовок у животноводов Ставрополья.

Хозяйка долго проводила раскопки на кухне и в спальне, и в итоге притащила одну пачку сотенных, одну — полтинников, и семь — четвертаков. Хорошо, хоть десяток не было. Тут я порадовался, что взял с собой хозяйственную сумку. Такую гору макулатуры по карманам не рассовать, топорщиться будут сильно.

Считать все это не хотелось. Девять пачек — столько же сотен купюр. Но положение обязывает. И мы приступили к этому увлекательнейшему занятию. Интересно, а где семья Бэллы Марковны? Вон, на фотографиях и муж, и деточек двое, судя по всему, школу заканчивать должны. А ну как вылезет из спальни Мойдодыр, пока я увлеченно мусолю их денежки, и тюкнет по голове. А ночью вынесут, и в Оку бросят, тут рядышком совсем. Я невольно отодвинулся поближе к окну.

В одной пачке не хватало полтинника. Три раза пересчитывали по очереди. Два четвертака я отложил в сторону — первый был разорван почти пополам, на втором кто-то решил надеть на профиль Ленина кепку, подрисовав ее шариковой ручкой. Замену Бэлла Марковна произвела тяжело вздохнув — дала новые десятки.

На хозяйку даже смотреть было больно: она никак не могла остановить взгляд и переводила его поочередно с пачек на столе на мой карман. Так и голова закружиться может. В итоге я завернул уже свои денежки в старый номер «Орловской правды» и бросил в сумку. А перстень вытащил из кармана и отдал ей. Нет, ну такое можно было бы по телевизору показывать. Бэлла Марковна и рассматривала своё сокровище, и гладила, и даже что-то шептала. Наверняка, когда я уйду, целовать будет.

— Давайте уже расписочку, мне пора, — прошептал я ей на ухо. А как же, конспирация — наше всё. Да уж, знал бы, показал бы товар во время торговли. Наверняка еще не все тайники разворошила. Но жадность — нехорошее дело.

Уже на самом выходе я толкнул ее в ванную и сказал под шум воды:

— Я уеду, но не мечтайте, что сможете так просто скрыться. А вздумаете убежать — так у меня есть хорошие знакомые, которые вашу поездку остановят в Шереметьево. Мы поняли друг друга? Ваш телефон у меня есть, с вами свяжусь. И лучше не затягивайте. А то ведь расписку и продать можно.

***

Уже на улице, пропуская звонящий на повороте трамвай, я задумался. Первый этап прошел практически идеально. Никто не пытался меня кинуть и ограбить. Деньги забрал. До чего же грязная штука — два раза руки с мылом мыл. Но дальше что? Мне вдруг стало сильно боязно. У меня в руках лежала зарплата простого советского врача лет за пятнадцать. За гораздо меньшие суммы людей режут и душат. Да, сейчас времена относительно безопасные, но банальную поездную кражу или гоп-стоп никто не отменял. Я вдруг понял, что озираюсь по сторонам как нашкодивший мальчишка. Ну вот, не хватало еще по подворотням прятаться. Это Бэлла Марковна меня заразила своей паранойей, не иначе.