Пятнадцать жизней Гарри Огаста

На что он рассчитывал? Вероятно, на то, что если в моем мозгу сохранились какие-то воспоминания о родной речи, я, поняв смысл его слов, выдам себя какими-то действиями. Однако с другой стороны, если бы я никак не отреагировал на его приказ охранникам, это могло означать, что я отчетливо понимаю: в сложившейся ситуации смерть для меня благо, поскольку сулит облегчение. К счастью, меня выручило мое тело – оно забилось в конвульсиях, которые, судя по всему, были предсмертными. Благодаря им я не почувствовал, как мой мозг пронзила пуля.

Глава 59

Моя тринадцатая жизнь началась так, как и должна была начаться. Берик-на-Твиде, женский туалет на железнодорожной станции – все шло своим чередом. Меня отдали Патрику и Харриет, и те стали воспитывать меня как родного сына. Воспоминания о предыдущих жизнях начали возвращаться ко мне в трехлетнем возрасте, а к шести годам я был полностью готов к тому, чтобы объявить членам клуба «Хронос» о планах Винсента и о том, каким образом он собирался их реализовать.

Я отправил в Лондон письмо, адресованное Черити Хэйзелмер и клубу «Хронос», в котором рассказал обо всем. О Винсенте Ранкисе, о квантовом зеркале, о происходящем в России. Чувствуя, что времени на волокиту с перемещением меня из моей семьи нет, я сообщил Черити, что украду необходимую сумму денег, напишу для прикрытия достаточно убедительное сопроводительное письмо, самостоятельно доберусь до Ньюкасла и объясню ей все лично. Ей нужно было только дождаться телеграммы о моем приезде и встретить меня на станции. Позже я понял, что спешка, с которой я все это организовал, возможно, спасла мне жизнь.

Ответа на письмо я не получил, да я его и не ждал. Когда речь шла о детях-калачакра, на Черити можно было смело положиться. Я выкрал несколько шиллингов из ящика стола Рори Хална и сочинил очень подробное и красноречивое письмо, в котором говорилось, что его предъявитель направляется в школу в Лондоне. Письмо также содержало просьбу ко всем взрослым оказывать мне помощь, пока я нахожусь в дороге. Положив его в карман, надев свои лучшие и, откровенно говоря, единственные ботинки и прихватив с собой мешочек с ворованными фруктами, я отправился в Ньюкасл. Раздобыть транспорт непосредственно вблизи усадьбы было практически невозможно, к тому же, даже если бы мне это удалось, это было опасно – мою ложь легко могли разоблачить. Поэтому ночью я пешком дошел до Хоксли – того самого поселка, где когда-то, сотни лет тому назад, ускользнул от Франклина Фирсона. Там я показал мое письмо почтовой служащей и рассказал ей, что я сирота и направляюсь на учебу в Лондон. В результате меня не только отправили в столицу на запятках расшатанной и скрипучей почтовой повозки, где я расположился вместе с охапкой тисовых веток и ленивым лабрадором, но еще и дали в дорогу теплого хлеба с салом.

Добравшись до Ньюкасла, я прямиком отправился на телеграф. Отправка телеграммы оказалась нелегким делом, поскольку прилавок был для меня слишком высок. Однако стоявший передо мной в очереди добросердечный мужчина, оказавшийся юристом, приподнял меня и держал на весу, пока я бойким голосом излагал телеграфистке свою просьбу, объясняя, что должен известить о своем приезде тетю, а затем дождаться, пока она меня заберет. После некоторого колебания служащая отправила мою телеграмму. Руководитель почтового отделения поинтересовался, где я собираюсь ночевать. Когда я сообщил, что места для ночлега у меня нет, он поморщился и заявил, что дети моего возраста не должны путешествовать без сопровождающих. После этого он сказал, что намерен вызвать полицию, но его жена приказала ему не делать этого и заявила, что лично обо мне позаботится. Мне дали чашку бульона, одеяло и разрешили оставаться как угодно долго в комнатке за билетной стойкой. Супруга начальника сказала, что сама будет следить за тем, не приехала ли моя тетя. Я поблагодарил ее – любопытство и умиление, которые проявляли взрослые по отношению к шестилетнему ребенку, самостоятельно едущему в Лондон, начали меня утомлять. Я принялся ждать.

Чтобы добраться до Ньюкасла, Черити обычно требовалось не больше одиннадцати часов. В тот единственный раз, когда она задержалась так надолго, ей помешал сильный снегопад. Через восемь часов жена начальника почтового отделения поинтересовалась, есть ли у меня какое-то другое место, где бы я мог продолжить ожидание. Я ответил ей, что идти мне больше некуда, так как знакомых в городе у меня нет. При этих моих словах ее муж снова досадливо сморщился и сказал, что лучше все же позвонить в полицию. Я попросился в туалет, и, пока начальник отделения и его супруга дожидались меня у двери, выбрался на улицу через заднее окошко.

Следующий день я провел, наблюдая с холма неподалеку от станции за железнодорожным мостом. Увидев очередной поезд, идущий с юга, я спускался с холма и бежал на вокзал, надеясь встретить Черити. Но она так и не приехала.