Пятнадцать жизней Гарри Огаста

Мы проводили вместе очень много времени – располагались на ночь в одном и том же купе поезда, следующего вдоль восточного или западного побережья страны, стояли рядом на обзорной площадке Ниагарского водопада, занимали соседние номера, останавливаясь в отелях, нередко засиживались за полночь, распивая виски. Вероятно, многие считали нас гомосексуальной парой, и я подчас всерьез задумывался о том, что буду делать, если Винсент вдруг в самом деле предложит распространить наши и без того весьма близкие отношения еще и на постель. В конечном итоге я пришел к выводу, что с учетом всех обстоятельств и того, насколько высоки были ставки в моей игре, мне придется отнестись к подобной инициативе моего патрона благосклонно – но не сразу. В конце концов, я ведь был Гарри Огастом, парнем из Лидса, воспитанным в консервативной семье, да еще в те времена, когда на гомосексуальные отношения существовало жесткое табу. В конечном итоге я решил, что уступлю домогательствам Винсента, если таковые последуют, но лишь пережив серьезный душевный кризис, терзаясь муками совести, в идеале – после того, как мое сердце разобьет какая-нибудь женщина. К счастью, никаких притязаний со стороны Винсента я так и не дождался, хотя и мне, и многим другим казалось, что они практически неизбежны.

Первый тревожный звонок, свидетельствующий о том, что Винсент близок к осуществлению своих планов, прозвучал в 1948 году, когда в один прекрасный день он вошел в небольшой кабинет, выполнявший функцию моего лондонского офиса, уселся на стул для посетителей, водрузил ноги на стол рядом с собранной мною впечатляющей коллекцией чернильниц с цветными чернилами и заявил:

– Завтра я собираюсь посмотреть кое-какие наработки моих экспертов. Не хотите поехать со мной?

Отложив бумаги, я задумчиво принялся барабанить пальцами по столешнице. Обычно деловые поездки в обществе Винсента заканчивались для меня свирепым похмельем, чеком на крупную сумму, выписанным на мое имя, и ощущением дежавю. Однако на этот раз тон, которым он сообщил о своих намерениях, меня насторожил.

– И куда нужно ехать? – осведомился я.

– В Швейцарию.

– Вы что же, собираетесь отправиться туда прямо завтра?

– Если быть точным, то сегодня. Я уверен, что предупреждал вас об этом.

– Вы уже года два ни о чем меня не предупреждали заранее, – мягко возразил я. – Вы просто делаете что хотите, в полной уверенности, что я сумею подстроиться под ваши планы.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Винсент. – Но ведь эта схема работает, и работает превосходно, не так ли?

– И что же интересного произошло в Швейцарии?

– Точно не знаю. Ребята экспериментируют там с тяжелой водой. Вы же знаете, я не люблю без нужды вникать в детали.

– У меня нет желания сегодня на ночь глядя отправляться в Швейцарию. – Моя неискренняя по сути фраза прозвучала безупречно – я давно уже научился скрывать свои чувства и делал это чисто автоматически.

Ответ Винсента на мою реплику был предсказуем.

– Бросьте, Гарри, – сказал он. – Я знаю, что вам все равно нечего делать.

– А вы не допускаете мысли, что у меня могут быть какие-то личные планы? Может быть, я собираюсь обсудить финансовые вопросы с симпатичной молодой дамой в каком-нибудь баре?

– Разумеется, это возможно – чисто теоретически. Но мы оба прекрасно знаем, что это не так. Так что перестаньте капризничать. Берите шляпу, и поехали.

Я перестал капризничать и потянулся за шляпой, надеясь, что Винсент заметит мое раздражение и поверит, что я далеко не в восторге от предстоящей поездки.

Швейцария – прекрасная страна, при условии, что я оказываюсь на ее территории в возрастном промежутке от пятидесяти двух лет до семидесяти одного года. В более раннем возрасте все в ней почему-то вызывает у меня раздражение – от размеренного образа жизни местных жителей до местной кухни. Если же я попадаю в Швейцарию гораздо позже того, как мне перевалит за семьдесят, меня угнетает контраст между красотой ее пейзажей и моим плачевным физическим состоянием. Но, оказавшись там в возрасте от пятидесяти двух лет до семидесяти одного года, особенно если при этом я сносно себя чувствую, я не могу не признать: Швейцария – прекрасная страна для людей, которые ушли на покой и могут позволить себе беззаботно наслаждаться ее видами, не забираясь слишком высоко в горы.

В аэропорту нас ждал автомобиль.

– Вы сами заказали машину? – с изумлением спросил я Винсента.

– Послушайте, Гарри, я вовсе не беспомощное дитя, так что не надо преувеличивать мою зависимость от вас в житейских вопросах.

– Пожалуй, вы правы, – заметил я. – В философском смысле.

Винсент скорчил странную гримасу, нахмурив брови и одновременно растянув в улыбке губы, и уселся за руль.

Мы ехали и ехали, поднимаясь по серпантину все выше в горы, и я чувствовал, как мое раздражение все нарастает. Признаться, я терпеть не могу путешествовать на автомобиле по горным дорогам. В свете фар в морозном воздухе мелькали снежинки. Глядя на покрывавшие крутые склоны сосны и на звезды, которые, казалось, сияли в ночном небе уже совсем близко, я не выдержал: