Пятнадцатый камень

Итак, наступил момент, когда Климу, во-первых, захотелось взять полугодовой тайм-аут в «переговорах», во-вторых, он зверски проголодался, в-третьих, его потряхивало от сыпавшихся на его голову "скелетов из шкафа", плотно укутанных в грязное белье. Разряды головной боли грозились расколоть череп надвое и гостеприимно распахнуть его на манер яиц Фаберже… яица! Снова они, проклятые… Вермишель, яица и беременность — вот набор слов, запрещенных к употреблению на всю оставшуюся. А теперь неплохо бы никого не видеть, никого не слышать, навалить себе на веджвудский фарфор горку яств Веры Палны и засесть в укромном месте со старым журналом…пусть даже и маргаритиного производства, с прочими здесь напряженка. Свежая пресса — это всегда дурной тон, а с трехлетней выдержкой она облагораживается, как любой антикварный ширпотреб. Однако как глупо мечтать теперь о мещанском отдохновении! Дом давно стиснут в сумерках, а у Клима по-прежнему ни одной внятной кандидатуры на роль убийцы. Так, пожалуй, можно опросить всех, воспользовавшись методом исключения: как говориться, кто последний — тому и водить. Пока же все, с кем сумбурно и бессмысленно беседовал Буров, только усложняли и засоряли мыслительный процесс, а кое-кто вовсю способствовал его скорейшему затуханию. Мотив преступления всегда лаконичен: страсть, деньги, власть, психический недуг… а тут налицо колтун из мелких и нелепых интриг и ничего больше.

Впрочем, украденный диск можно было бы квалифицировать как относительно крупную махинацию… но она — хвала Создателю! — осталась в тени беби-бума местного значения и прочих ошеломительных открытий. Некоторые из них не столько ошеломительные, сколь озадачивающие, как, например, случившееся только что. Началось все с Мураками, который развалился на ковре и поневоле концентрировал на себе внимание, лениво помахивая пушистым хвостом. И Климу, усевшемуся за обеденный стол, память немедленно преподнесла образ дражайшей Иды. Но — не запятнанный злобными инсинуациями Чегановой, а извлеченный из последней сцены вчерашнего видеоряда: Дольская и Рома на этом самом месте беседуют…но оба в верхней одежде! Наконец-то Буров понял, что ему резало глаз. Не иначе Дольская собиралась отчалить под ручку с белокурым героем вечера!

И тут как назло раскладывается новый веер вопросов. Во-первых, какую роль в интриге отвести таинственной и доселе не найденной Мишель, во-вторых, отчего же замысел не был претворен в жизни и Ида осталась куковать тут без милого дружка, в-третьих, почему ее не видели ни Эля, когда отправлялась спать, ни Гогель, когда пробудился и побрел на кухню? Человека, который способен на исходе бессонной промозглой ночи отправиться бог знает куда, вряд ли может свалить с ног внезапная сонливость. Если Клим ушел спать в пять утра, Эля, как она сама утверждает, улеглась между пятью и шестью часами, то выходит, Ида в этот короткий предутренний промежуток успела потерпеть предполагаемое фиаско и, например, уйти в свою комнату ронять девичьи слезы… Или же в проигрыше оказался Рома, а вовсе не его строптивая спутница? Или Клим не сыщик, а впечатлительный болван, который до сих пор неровно дышит к бывшей пассии?

Ему, конечно, не терпелось поскорей удовлетворить свое любопытство, — пожалуй, только не по последнему пункту, — но на сей раз он не торопился атаковать предмет своих раздумий. Что ему дали предыдущие расспросы испуганных, разозленных, нетрезвых, истеричных людей? Ничтожно мало по сравнению с тем, чего он ожидал от них. А все потому, что он не смог собрать и систематизировать информацию о каждом. Его извиняет то, что в нынешней обстановке это сделать крайне затруднительно, но сие не значит, что следует опустить руки и не учиться на своих ошибках. И потому теперь Клим собирался обстоятельно подготовиться к беседе. Потому он разыскал Сильвестра, который в очередной раз о чем-то спорил с Алимом, и потребовал у него отчет об обыске, который провела юсуповская команда сразу после своего прибытия. Гарин удивленно замолк: ведь он помнил, что Буров наблюдал за принудительной следственной процедурой с брезгливым недоумением и заклеймил ее как "энкавэдэшный метод". В самом деле ему казалось, что если орудие убийства на месте, «ищейкам» остается узреть истину разве что по оттенкам носовых платков… Меж тем юсуповская команда прочесала все сумки и даже автомобили, составив полный протокол апокалиптического действа…. Когда «питбуль» подсунул Бурову под нос эту фискальную кляузу, тот едва пробежал ее глазами, однако нынче собрался отнестись к ней внимательней.

Получив ее, Клим было разочаровался. Ну что ему был за интерес заочно копаться в женских косметичках! В потертом портфеле Собакина «значилась» пустая коньячная бутылка, и можно было себе представить, как ее измучили экспресс-экспертизой. Хотя наверняка сосуд выполнял роль фляги, в которую нелепый поэт втихую переливал остатки с барского стола. Хотя зачем эму здесь эта уловка: он мог преспокойно стащить из бара любой напиток, не прибегая к таким сложностям!