Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ)

— То-то и оно, — пояснила Янис-Эль, — а за колечко этого самозванца вы оба без проблем голыми ручками хватаетесь.

— Он меня что же, обманул?! — взвыл Халльрод, тоже попытавшись прикоснуться к кольцу Янис-Эль.

Убедившись в том, что это невозможно, он плюнул, а после забормотал что-то себе под нос, осеняя себя каким-то знаком — касался большим пальцем правой руки сначала лба, потом губ, после живота и в этот момент немного кланялся.

Янис-Эль проследила за этим с интересом. Надо признать, что Халльрод до этого при ней никаких ритуалов веры ни разу не совершал. Может, и не такой уж он святоша? Вон, и проворовался, как самый нормальный человек…

— Именно. Обманул, пресветлый дор, и использовал по полной. Осталось лишь выяснить степень злокозненности вашего участия в этом деле. И узнать, с какой целью все это проделал Корис.

— В подвале есть отличная сырая камера, экранированная от магии, — негромко пробурчал Фьорнфельт и хрустнул пальцами.

Халльрод глянул на него с неодобрением и даже некоторым высокомерием, а потом полез в стол и вытащил из него крупный бутылек темного аптекарского стекла.

— Зачем подвал? У меня еще немного его зелья с магией подчинения осталось. Сам все расскажет, а после сделает то, что захотим.

Но Янис-Эль тут же бутылку отобрала.

— Потом, может, для чего другого пригодится, пресветлый дор. А в этом случае лично я предпочитаю простые и временем проверенные пытки. Сочетание раскаленных щипцов и голых яиц, поверьте, обладает куда более сильным магическим воздействием, чем любое зелье.

— Вы страшная личность, пресветлая дора.

— Вы даже не представляете себе, до какой степени, святой отец. Но обещаю, мы вернемся к этому разговору, когда я буду просматривать бухгалтерские книги Несланд Эльца.

— Я не хотел…

— Тогда же обсудим и это.

Плечи дора Халльрода поникли, длинный нос стал еще более унылым, он развернулся и зашаркал к стоявшему в углу большому железному шкафу, явно намереваясь достать доказательства своей преступной хозяйственной деятельности. Он все еще прихрамывал, и Янис-Эль вспомнила, что хотела поинтересоваться и этим.

— Кстати, дорогой шу-урин!

Плечи Халльрода вздрогнули и закаменели, но он на ненавистное обращение ничего не возразил. Янис-Эль ухмыльнулась.

— Я хотела спросить: что, денег совсем не осталось, раз вы даже не обратились к мэтру Курдбаху, чтобы он вас подлечил после падения?

Халльрод даже подпрыгнул.

— Если у вас, моя юная дора, нет в жизни ничего святого, никаких принципов, то я не такой. Я не из числа тех священнослужителей, которые на словах ратуют за запрет святотатственной магии, а когда им самим это становится нужно, бегут к колдунам за помощью! Нет!

— Так вам что же, вера лечиться при помощи магии не позволяет?

— Вера! Да что вы знаете о вере? Не марайте это понятие своим нечистым ртом…

— Вас слишком сильно занимает мой рот, святой отец, мои соски и мое тело в целом! — гаркнула Янис-Эль и поднялась с корточек. — И я до сих пор не знаю, не вы ли в мою первую ночь в этом доме побывали у меня в комнате, будучи уверенным, что я сплю.

— Тебя что же, кто-то трахнуть пытался? — Фьорнфельт недоверчиво округлил глаза, в то время как Халльрод схватился рукой за горло и всячески демонстрировал, что оскорблен до самых основ личности.

— Пытался, — Янис-Эль вздохнула. — Ушел неудовлетворенным. И с фингалом в точности на той стороне морды лица, что и у пресветлого дора.

Капитан хмыкнул, смерил Халльрода испытующим взглядом, а потом пожал плечами.

— Совпадение, конечно, явное, но уверяю тебя, фьорнэ, это был точно не дор Халльрод.

— Почему это? — проворчала Янис-Эль, а бедный святой отец как-то весь сжался и отвернулся к стене.

Фьорнфельт вновь глянул на него, потом на Янис-Эль, после опять на Халльрода.

— Сами скажете, или мне?

— Да чего уж… — печально произнес пресветлый дор и окончательно пригорюнился. — Говорите.

— Дело в том, что два года назад святой отец с копытом сарима неудачно встретился, — капитан знаком показал Янис-Эль, куда именно коварная скотина лягнула бедолагу Халльрода. — Моя Агнешка с тех пор его лечит. К магам же он идти не хочет — веру блюдет. Ну и вот… Простите, святой отец, за откровения, но думаю, пресветлой доре нужно знать, что не вы хотели ее снасильничать. Это важнее.

Халльрод дернул плечом. Янис-Эль стало неловко.

— Простите, дор Халльрод, но я не могла не подозревать…

— Я понимаю, но… Но все это… Вы ничего не путаете, моя юная дора?

— А думаете, можно спутать член, которым тебе в задницу тычут, с чем-то еще?

Фьорнфельт пошло заржал.

— На божий дар точно не похоже.

— Вот и я о том же. Так. Ладно. Об этом забыли на время. Еще раз прошу у вас, дор Халльрод, прощения за то, что подозревала, а теперь давайте перетащим этого орла в темницу сырую. Пусть посидит, о жизни подумает, проголодается. А как дозреет, поговорим душевно — с чувством, толком и расстановкой.