Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ)

Однако в комнате, которая, судя по всему, служила кабинетом, было всего два стула, и оба они были уже заняты. Нет традиции вставать, когда в комнату входит дама? Ну тогда и «дама» имеет право вести себя по-современному. Даешь феминизм и все такое… Янис-Эль усмехнулась, шагнула к окну и уселась на подоконник, свесив недостающие до пола ноги. И Титус, и, главное, Халльрод уставились на нее с оскорбленным изумлением — так, как могла бы смотреть сама Янис-Эль, в бытность свою капитаном Иртеньевой, на рядового, который принялся ковырять пальцем в носу на праздничном построении в День Красной Армии.

— Она дурно воспитана даже для эльфийки, — сказал Халльрод Титусу, и «дорогой дядюшка» нервно дернул ушами. — Но я сумею это исправить.

— Не сомневаюсь, пресветлый дор, — подлюка Титус усмехнулся этак пакостно.

— Встаньте, Янис-Эль, — взглядом Халльрода можно было резать стекло, как алмазом, — и подойдите сюда.

Решив до поры в лишние «контры» не вступать, Янис-Эль спрыгнула с подоконника и подошла ближе к столу.

— Я прошу прощения, пресветлый дор, но нас никто друг другу так и не представил. Вы знаете, как меня зовут, я вас вижу впервые в жизни.

Сказала и испугалась — а вдруг все не так? Вдруг Янис-Эль уже встречалась с этим типом? Но, судя по тому, что даже будущий супруг ее не узнал там, в купальне, можно было надеяться, что и с дором Халльродом ранее они не виделись. Оказалось, угадала.

— Я старший брат безвременно почившей супруги вашего мужа — дора Несланда. Обращаться ко мне надо так: пресветлый дор Халльрод.

Янис-Эль легко поклонилась в ответ и вновь выжидающе уставилась на тощего хмыря.

— Вы разве не знаете, что садиться без разрешения старших по статусу вам не разрешено?

Вечный лес!

— Прошу прощения. А могу я узнать, кто именно здесь старше по статусу? Вы?

— Любой мужчина в этом доме.

— Но… — Янис-Эль удивленно взглянула на «дорогого дядюшку», который ранее вроде сидеть при себе не запрещал.

Тот усмехнулся еще более пакостно, чем обычно.

— В твоей судьбе, дорогая племянница, произошли счастливые перемены. Теперь ты не фьорнэ Моберг, а пресветлая дора Несланд.

— Нес… — Янис-Эль запнулась и сжала кулаки.

Несланд… Значит, что? Значит, она уже… окольцована? Но… как?! Та самая бумага, подписывать которую эти двое отправились, пока она и Альф сидели под лестницей? Или?.. Или даже саму свадьбу сыграли без нее? Кровавая пелена нестерпимо горячего, как пламя ада, гнева буквально рухнула на Янис-Эль, лишив ее зрения и слуха. Она так долго сдерживала себя, так долго выжидала, присматривалась и старалась подстроиться. Так долго строила планы, решала, как ей быть, если вдруг… И все эти идиотские наивные построения обвалились в одну секунду. Разом. Вмиг.

Из последних сил удерживая себя на краю ямы, заполненной гневом, как котел кипящим молоком, Янис-Эль, цепляясь языком за мгновенно заострившиеся зубы, спросила:

— Как это стало возможно, дорогой дядюшка?

Титус стрельнул ушами.

— Я решил, что так будет правильно. Твой опекун наделил меня правом быть твоим представителем на бракосочетании. Дор Несланд свое согласие на брак с тобой сегодня подтвердил. Так что вот уже полчаса, как ты замужем, Янис-Эль, и впереди у тебя первая брачная ночь, — Титус потер лапки так, словно собирался лично принять в ней участие.

Остро захотелось кого-нибудь убить. Можно двоих. Например, вот этих, сидевших с бокальчиками вина в руках. Свадебку, стало быть, празднуют, дело обстряпали и обмывают. Но куда, черт его раздери, этот треклятый дор Несланд смотрел? Ему что, после смерти жены вообще все в этой жизни по фигу? Он же знал, что в Несланд Эльц должен приехать не только Титус, чтоб ему собственным дерьмом подавиться. Кроме него планировалось ведь и прибытие невесты. Так почему же дор Несланд дал согласие на этот дикий брак с участием представителя — дора Титуса — вместо личного присутствия Янис-Эль?!

Фокусная точка гнева теперь сместилась с двух мерзавцев напротив на этого долботряса с глазками наивного младенчика. Сука! У этих двоих, по крайней мере, какие-то цели в этом деле были, причем наверняка уважительные — корыстные, но что от всей этой дикости мог выиграть ее свежеобразовавшийся муженек? Слов не хватало даже в матерном. Янис-Эль зарычала зверем, уже не пряча клыки, глянула так, что у внезапно побледневшего и прижавшего к черепу уши Титуса вино плеснуло через край дрогнувшего бокала, и выкатилась вон.

— Стой! — крикнул ей в спину дор Халльрод.

Янис-Эль засмеялась. Неужели святой отец и правда рассчитывал, что его попискивания смогут кого-то испугать или тем более остановить? Волна гнева несла Янис-Эль дальше, туда, где, судя по «данным» внутреннего радара, пребывал ее новоиспеченный супруг.