Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ)

Она очень ждала ответного письма от Эйсона, но сообщение пришло по магической почте, а потому было деловым и безэмоциональным. Горе-супруг сообщал о самом факте наличия теперь в Несланд Эльце такого вида связи, передавал привет от детей — и самой Янис-Эль, и «щеночкам», — уверял, что все в замке идет своим путем и без особых проблем, заверял, что рисунки моделей отослал обычной почтой, и лишь под конец буквально парой фраз подарил Янис-Эль зыбкую надежду на что-то более личное: «Я отправил тебе еще кое-что, помимо рисунков платьев. Надеюсь, ты поймешь меня правильно».

«Интересно, что он имел в виду под этим „надеюсь, поймешь правильно“? В письме какая-то гадость, которую этот дурень не решился доверить магической почте? Или что-то, что его самого смущает?»

Хотелось верить, что речь как раз о картине в стиле «ню» с Эйсоном в роли модели и о сопроводительном письме, полном эротических нежностей. Но жизненный опыт подсказывал, что такое счастье бывает только в сказках.

Учеба шла своим чередом. Преподаватели не могли нарадоваться на разительно изменившуюся в лучшую сторону студентку. У Ивонны Лотинфельт она и вовсе стала примой, как шутя говорила та. И только дор Тарон — на удивление мрачный и теперь вечно раздраженный — гонял Янис-Эль еще жестче, чем ранее. А вместе с ней и бедняжку Джоанну, которая уже раз сто прокляла себя за свое недальновидное обещание походить с подругой на дополнительные занятия к начальнику Академии.

Зато Тарон разрешил Янис-Эль не посещать основные уроки по физподготовке. Правда, полодырничать в это время все равно не удалось. Оказалось, начальник Академии заранее сговорился с мэтром Шуппе, чтобы отдать эту пару дополнительных часов в жизненном расписании Янис-Эль для усиленного изучения и развития магического дара.

Магистр теперь работал над тем, чтобы научить Янис-Эль влиять на других самостоятельно, а не только в порядке ответа на чужое воздействие. Иногда обоим начинало казаться, что что-то получается, но каждый раз это оборачивалось пшиком. Шуппе предположил, что проводником для Янис-Эль на этом пути смогут стать ее кадехо. Они-то умеют по своему желанию связываться с сознанием любого человека или иного живого существа. Быть может, Янис-Эль, пользуясь ментальной силой зверей, пройдет по проложенному ими пути в точности так, как проходила до этого по «узкоколейке» направленного на нее магического внушения? Но тут все упиралось в то, что после перестройки организмов сознание белых кадехо никак не могло войти в гармоничное соприкосновение с сознанием Янис-Эль. Все попытки общаться с Чертом и Ангелой напрямую, как раньше, заканчивались жестокой головной болью.

И все же некоторый прогресс был. Связь получалось поддерживать все дольше, Янис-Эль казалось, что ее мозг словно бы привыкал к ментальной силе кадехо, как привыкают руки к тяжелой работе — набивались своего рода профессиональные мозоли. Щенки со своей стороны тоже учились контролировать себя. Янис-Эль этим тренировкам уделяла огромное внимание. Даже когда Шуппе притормаживал ее, уверяя, что необходимо отдохнуть, она настаивала на продолжении. Казалось слишком важным упрочить связь, чтобы юные белые кадехо действительно стали ее личным оружием. К тому же Янис-Эль очень рассчитывала с их помощью все-таки добраться до вражеского мага, и — чем черт с ангелом не шутят? — вломить ему ментально так, чтобы, как дядя Титус, только слюни пускал да гадил жидко.

Думая о такой возможности, она уговорила мэтра Шуппе начать и тренировки иного рода — по ментальному взлому магических экранов вроде того, который сам магистр установил для защиты самогонного аппарата от ненужного внимания. Янис-Эль не раз пыталась обнаружить вражеского мага при помощи своего радара, но каждый раз упиралась в глухой щит, в который билась словно оса в стекло — без малейшей возможности ужалить. Для этого пришлось изучать сами формы и способы установки такого рода магических завес. А вскоре Янис-Эль поняла, что каждый маг этого мира не строит и не создает целиком, а словно паук ткет такого рода магические экраны вокруг себя или чего-то для него важного.

Иногда даже казалось, что Янис-Эль начинает различать индивидуальные рисунки защитных плетений — то, о чем много и увлеченно говорил ее вечно лохматый преподаватель. Наконец, пытаясь доказать мэтру Шуппе, что с магическими завесами она действительно разобралась, Янис-Эль взяла да и сплела что-то подобное вокруг себя. Когда эта штука у нее получилась и даже заработала, она чуть не запрыгала от счастья, но тут же за свою радость поплатилась. Мэтр Шуппе вцепился в нее клещом с требованием объяснить: как это юная дора Янис-Эль сумела сделать что-то подобное, не прибегая к помощи магического эликсира? Это что — невероятный научный прорыв, совершенный эльфийскими магами, или генетические особенности ее рода?