Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ)

Мысль о детях в очередной раз что-то зацепила в душе, но ее смыло и увело на второй план предчувствие. То самое, что посетило Янис-Эль еще тогда, когда она ехала во фьор Моберг вскоре после своей неудавшейся кончины от магического истощения. Впрочем, это ожидание чего-то важного возникало всегда, как она приезжала сюда, но в этот раз… Да что такое случилось-то? Янис-Эль тревожно глянула на Эйсона, поднялась и, накинув халат на голое тело, отправилась открывать.

В коридоре за дверью обнаружился дядя Дитер-Сур, взбудораженные кадехо, вездесущий Жиробас, радостный Титус-Тит с обслюнявленной печенькой, зажатой в кулаке, и несколько прислужников-пьён. В руках у одного из них Янис-Эль увидела большую плоскую корзину, которая почему-то встревожила ее до необычайности. Она пугала ее и манила одновременно.

Оттеснив с дороги Янис-Эль, дядя Дитер-Сур — совершенно потерянный и выглядевший дико и взъерошенно — вошел в комнату, а за ним потянулись остальные. Титус тут же забрался в шкаф и прикрыл створку, выглядывая наружу через щель. Остальные столпились у кровати, на которую была поставлена корзина. Эйсон — несколько смущенный и даже рассерженный подобным вторжением, подтянул повыше простыню и сел, опершись спиной о подушки.

— Дядя? — спросила Янис-Эль, вздергивая брови. — Что?..

— Янис-Эль, девочка моя, тебе… эм… письмо. Вот. Его… ну-у… оставили, — Дитер-Сур махнул рукой куда-то в сторону и вниз, — у подножия фьора. Ты… эм… почитай, а мы пока пойдем. Титус! Титус, иди сюда, негодник! Опять ты за свое!

Фьорнанг Дитер-Сур выволок сына из шкафа и утащил его за собой. За ним, оглядываясь и перешептываясь, ушли все остальные, кроме Жиробаса и Черта с Ангелой. Кадехо уселись по бокам от кровати, Жиробас вспрыгнул на нее и подошел… Черт! Они оставили корзину! Янис-Эль смотрела на нее вопросительно. Корзина была действительно большой, а сверху ее прикрывала чистая белая салфетка или скатерть. Жиробас ходил вокруг этого плетеного монстра кругами, урчал, словно у него внутри был маленький дизельный мотор, и отирался боками и головой. Какая-нибудь жратва, решила Янис-Эль и перевела взгляд на письмо у себя в руке.

Это был сложенный пополам плотный лист, который Янис-Эль по старой привычке предпочитала называть бумагой.

«Здравствуй, фьорнэ Моберг!» — значилось на самом верху, и Янис-Эль удивленно вскинула брови. Тот, кто писал письмо, явно отстал от жизни, ведь Янис-Эль носила фамилию Несланд уже, считай, ровно год. Пожав плечами, она стала читать дальше.

«Надеюсь, ты меня помнишь. Я пьён Торин-Тор. Я работала в твоем агентстве, а потом в ателье. Ты была добра ко мне, и, должна признать, это стало для меня огромной неожиданностью, потому что до встречи с тобой я думала, что все члены семьи Моберг — злобные, бесчестные твари. Собственно, поначалу я планировала тебя убить, но после передумала. Мне показалось разумнее поступить иначе».

Янис-Эль изумленно покосилась на Эйсона и вновь вернулась к чтению. Ее знаменитая интуиция выла тревожной сиреной, предрекая крупные неприятности.

«Я ушла из твоего магазина, как ты, возможно, знаешь. Твоя забота и участие позволили мне продержаться нужное время. Но теперь мне снова надо заботиться в первую очередь о себе. Мои проблемы остались, я уверена, позади. Теперь — твоя очередь. Это, я считаю, будет справедливо. Ты — наследница фьора Моберг, из-за тебя фьорнис Титус-Тит, который обещал взять меня в жены, вдруг изменил свои планы. Тебе и ухаживать за детьми, рожденными от него, будь он проклят. Слышала, мой бывший женишок повредился умом. Потому детей и отправляю не ему, а тебе. Я хоть и скверная мать, но все же не сука последняя. Уверена, что у тебя возможностей обеспечить им хорошие условия значительно больше. И ты добра, как я успела понять за то время, что общалась с тобой. Засим прощаюсь. Пьён Торин-Тор. Р.S. Придумай малышам имена сама».

— Что?! — заорала Янис-Эль, и в корзине, все еще тихо стоявшей посреди кровати рядом с ногами Эйсона, кто-то зашевелился. — Что? — страшным шепотом повторила Янис-Эль, и перепуганный Эйсон подтянул к себе колени, чтобы оказаться дальше от плетеной емкости, которая вдруг показалась опасной.

Все еще тершийся рядом с ней Жиробас взмуркнул повелительно, и Черт аккуратно прихватил за край пеленку, накрывавшую корзину сверху.

— Драконовы боги! — проговорил Эйсон и стремительно встал на четвереньки, заглядывая в нее. — Янис-Эль! Это?..

— Кажется, это дети Титус-Тита, Эйсон, — слабо отозвалась Янис-Эль и присела на край кровати. Ноги ее не держали. — Но ответственность за них автор письма повесила почему-то именно на меня. Так что, получается, они… мои.

«Эльфятки! — подтвердил Черт, и Жиробас тоже муркнул утвердительно. — Они пахнут вкусно — кровью семьи Моберг и тобой, хранительница».

— Все? — глубокомысленно спросил Эйсон, понятно, эти переговоры не слышавший, и поднял изумленные глаза на супругу.

— Нет, половина, — огрызнулась Янис-Эль, во все глаза рассматривая тройню, которая мирно спала, обнявшись и прижавшись друг к другу. — Эйсон, я не…