Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ)

Выпроводив девочку в коридор, Янис-Эль безошибочно направила ее в нужную сторону и проследила за тем, чтобы подавленная Лута закрыла за собой дверь, а после поволокла себя в сторону выхода во внутренний двор. Как ни странно, то ли движение, то ли новая порция адреналина от страха за маленького Альфа, подействовали на нее благотворно — идти стало легче, и Янис-Эль даже смогла без проблем (ни разу не оступившись!) спуститься по лестнице, пересечь холл и вывалиться в темный двор, освещенный редкими факелами.

В его дальнем конце, у низких хозяйственных построек, был шум и толчея. Люди кричали — кто-то яростно, кто-то так, что мороз по коже драл. Мучительно, словно от острой боли. В очередной раз почесав уши и нос, Янис-Эль поковыляла туда же — внутренний радар указывал, что Альф тоже где-то там, в той стороне, где кто-то бился с врагом, а кто-то умирал, пораженный им.

Дед капитана Иртеньевой всегда говорил про внучку, когда она вновь попадала в переплет, так: «Не девка, а сто рублев убытку». Похоже, Альф был из той же категории. И вот чего ему понадобилось на ночь глядя у саримов? Или где он там на самом деле?

Янис-Эль была на полпути к месту схватки, когда плотная толпа солдат, чьи спины она до этого только и видела, расступилась, как-то вмиг распавшись на части. С людьми вообще происходило что-то непонятное, и вели они себя странно. Янис-Эль даже не сразу поняла, в чем дело, и только потом осознала — все они, как альпинисты, были связаны друг с другом веревками! Вечный лес! Зачем? Как можно сражаться в такой вот связке? Янис-Эль заковыляла быстрее и вдруг замерла, упершись, словно в стену, в тяжелый, направленный прямо на нее взгляд красных злых глаз.

Животное было черным и огромным. И совсем не таким красивым, как то, что было запечатлено в камне перед въездом в Несланд Эльц. Скульптор кадехо явно польстил. Покрытая совсем не чешуей, а густой жесткой шерстью тварь была ужасна. Огромная пасть, полная острейших клыков — куда там «неотразимой» улыбке Янис-Эль! Глаза, горевшие в темноте голодными яростными угольями, острые, как пики, уши, мощные лапы. Солдаты, воспользовавшись секундной передышкой, вновь сомкнули ряды, наставляя на кадехо длинные мечи и копья, зверь зарычал, и где-то в стороне ему откликнулся другой, а после и третий. Янис-Эль отмерла, как-то сразу придя в себя. Ясная мелодия души Альфа по-прежнему звала ее, и она, задирая подол платья помчалась в обход места схватки.

И совсем не в сарай с денниками саримов, мимо широких ворот которого она пробежала, не притормаживая. Там тоже вопили люди и перепуганно кричали саримы, но Янис-Эль отвлекаться не стала. Надо было найти и вытащить Альфа.

Мальчишка обнаружился на овчарне — по крайней мере, именно так определила для себя это место далекая от радостей сельской жизни Янис-Эль. Он сидел на сене в самом дальнем стойле, где отдельно от всех обитала недавно окотившаяся* самка. Неподалеку на псарне гончие и волкодавы выли и метались, чуя близкое присутствие кадехо, а здесь все было тихо и мирно. Овца что-то меланхолично жевала, Альф играл с маленькими ягнятами.

— Альфи, — позвала Янис-Эль негромко, и мальчик, улыбаясь, поднял голову.

— Смотри, какие хорошенькие. У эльфов такие есть?

— Есть. Но нам пора идти. Там во дворе проблемы. Кадехо прорвались, и тебе надо в замок. К Луте.

Янис-Эль решила ничего от мальчика не скрывать за разными глупостями, которые часто говорят детям, не желая их пугать. Альф все равно через минуту окажется во дворе и все увидит своими глазами. Но реакция юного дора Несланда оказалась совсем не такой, как она ждала. Мальчик вдруг метнулся к изгороди стойла, схватил веревку, которой до этого наверняка привязывали овец, а после начал неловко обматываться ей сам.

— Что ты делаешь? — Янис-Эль даже глаза вытаращила.

— Папа всегда говорит, что если появятся кадехо, надо привязаться к чему-нибудь, чтобы они не смогли сманить.

Ничего не понимая, Янис-Эль схватилась за голову и без того чугунно-тупую после удара. А Альф тем временем продолжал высоким перепуганным голоском:

— Кадехо, они смотрят… Знаешь, смотрят на тебя, словно со всех сторон… Словно у них много-много страшных красных глаз. И ты начинаешь их слушаться. Я сам видел, как люди шли к ним. Сами шли!