Пятнистый сфинкс

Нельзя было терять ни минуты. Они впрыснули в кусок мяса 100 миллиграммов сернилана — дозу, рассчитанную на вес тела в 100 фунтов. Такую же дозу мы применяли для обездвиживания Уайти. Потом мы поехали за Мбили, но, завидев нас издали, она удрала; мы с Локалем искали ее до самой темноты, и в этот день так и не нашли. Меня охватил панический страх — а что если врачи улетят раньше, чем мы отыщем ее? Теперь-то она прекрасно поняла, что мы за ней охотимся.

Как только забрезжил рассвет, мы снова вышли на поиски, и тут счастье нам улыбнулось — мы нашли ее прямо на посадочной площадке: она следила за венценосными журавлями. Я протянула ей кусок мяса с серниланом, и она, кажется, что-то заподозрила, но тут мне снова повезло — я ухитрилась затолкать мясо ей в пасть прежде, чем она ушла. Это произошло в половине девятого утра, и я послала Локаля за Харторнами, которые ночевали у директора. Три часа подряд мы следили за Мбили; она становилась все более сонной, все чаще зевала, лежала на открытом месте, пока не наступила жара, а потом отошла к росшему поблизости тенистому дереву. Мы с Тони Харторном подошли к ней, стараясь улучить момент, чтобы ввести внутримышечно еще дозу сернилана — первая явно оказалась недостаточной. Пока я поила ее молоком, чтобы отвлечь, Тони воткнул шприц — она так и взвилась, почувствовав укол. Мы прождали еще час — и только убедились, что нужна еще доза сернилана, чтобы можно было оперировать. Тони удалось сделать еще одну инъекцию, так что теперь общая доза была рассчитана на 150 фунтов веса (разумеется, к этому времени действие первой инъекции уже стало ослабевать). Чтобы обеспечить полную неподвижность Мбили во время глазной операции. Тони ввел ей в вену быстродействующий и обезболивающий наркотик. Тем временем мы послали за сеткой для бадминтона, и директор сам привез ее нам. Мы с ним крепко держали Мбили, опутанную сеткой, а Харторны пытались осмотреть глаз. Но веки так распухли, что в полевых условиях их нельзя было раздвинуть. Поэтому мы отвезли Мбили в дом к директору, где уже был приготовлен операционный стол.

Теперь Харторны сделали ей инъекцию кортизона, потом приложили адреналин со льдом из холодильника, чтобы снять опухоль, и кокаин, чтобы уменьшить боль. Как только эти лекарства подействовали, Харторны раскрыли ей веки и отвели в сторону распухшее «третье веко». Они заглянули внутрь глаза при помощи специальной лампы и сказали, что зрение сохранилось. К счастью, это было только поверхностное повреждение — возможно, от сильного удара копытом. Харторны считали, что дня через два опухоль спадет, и оставили мне терракортриловую мазь, чтобы я как можно чаще смазывала распухшие веки. Они считали, что Мбили придет в себя на следующее утро, и советовали мне ни в коем случае не оставлять ее в лагере — оправившись и увидев решетку, она может прийти в ярость и повредить себе при попытках выбраться наружу; но самое главное — Пиппе теперь может не понравиться это вторжение на ее территорию и не исключено, что она нападет на Мбили. Поэтому мы решили отвезти Мбили на то же место, где мы ее нашли. Она проснется в привычной обстановке, и жизнь ее снова начнется как бы с той минуты, когда мы усыпили ее и увезли.

За Харторнами уже прилетел самолет, но они сами хотели видеть, как будет себя чувствовать Мбили и отложили свой отъезд. Мы все вместе доставили Мбили к болотистой равнине возле взлетной площадки, положили на травяную подстилку в тени дерева и два часа не спускали с нее глаз. Наконец она открыла глаза и подняла голову. Успокоенные Харторны улетели домой. Мбили снова заснула глубоким сном. Мне хотелось приласкать ее и утешить, и я стала легонько поглаживать ее, но она лежала неподвижно и ни разу не шевельнулась. Когда стемнело, я прикрыла ее травой, чтобы защитить от утренней прохлады, и улеглась в своей машине, которую заранее подогнала поближе к Мбили, чтобы охранять ее от хищников. Вскоре совсем рядом я услышала рычание льва и очень испугалась. Мбили все еще не могла двигаться. Я быстро подхватила ее на руки, положила в машину и поехала к директору. Он снова посоветовал мне не оставлять ее в лагере, а дать ей проснуться на ее собственной территории. Со свойственной ему добротой он откомандировал в мое распоряжение двух патрульных, дал им палатку для ночевки, потом помог мне найти подходящее место прямо на взлетной полосе, в полумиле от его конторы, и ушел домой только тогда, когда мы еще раз положили Мбили на травяную подстилку между палаткой и моей машиной. Тело Мбили было холоднее обычного, и я поверх травы накрыла ее еще и одеялом. Всю ночь я следила за ней из своей машины, стоявшей совсем близко. В три часа утра мы с патрульными услышали предсмертный рев буйвола и рыкание льва. Утром, заметив, какая масса грифов кругами снижается к месту охоты, я порадовалась, что Мбили была в безопасности — мы ее охраняли.