Пятницкий

– Николка… ты скажи батюшке, что не поеду я боле в училище, – прошептал он еле слышно, не поднимая головы.

– Вот новость! С какой стати? Ты, братец, не проснулся ещё? – Николай взъерошил волосы мальчика, словно надеясь, что в голове от этой перемешки выпадет другая мысль.

– Не хочу я туда. Не поеду и всё.

– В чем причина? – брат начал понимать, что дело серьёзно и это не утренний каприз мальчика.

– Тяжко мне тама. Дыхнуть разу нечем. Не поеду.

– Это всё из-за Песенника? Так я поговорю с инспектором, всё уладится.

– Я всё одно не поеду. Хоть убейте. Силой повезёте – сбегу.

Митрофан сел на лавку, отвернувшись в угол.

– Да… дела, – пробормотал Николай, закручивая цигарку.

Мать накрыла завтракать. В тусклом свете раннего январского утра на столе завиднелись горшки с молоком и гора пирогов с капустой.

Младшие уже попрыгали с печи и заняли места на лавках вокруг стола. Огонь в печи, вошел в силу и загудел приятным для слуха голосом.

Из-за занавехи вышла мать:

– Митроша, Николай, сколько вас ноне собирать? По углам забились, нос воротють, как свиньи Рявокины!

– Мать, тут дело у нас есть, отца кликни, – попросил Николай затягиваясь самокруткой.

– Чаво ишо удумали? Отец вон идё из амбара. Собрал вам в дорогу гостинец.

Слышно было, как отец топчется в сенцах, обивая снег с валенок.

Спустя полчаса пироги на столе так и лежали не тронутыми.

Андрюшка на всякий случай утёк подальше на печь, вместе с получившим затрещину котом, попавшимся под ногу отцу. Анна тихонько присела к окошку с иголкой и нитками, как будто самое время сейчас заплатить старый носок.

Потемневший лицом отец, перестав ходить по избе, присел, наконец, на лавку у стола. Вылив криком свой гнев, он никак не мог успокоиться. Грудь, раз за разом, подымалась и опускалась тяжелыми выдохами. В руках он зачем-то крутил деревянную щеколду, непонятно откуда взятую.

Мать засуетилась. Хотела было пойти вслед за Митрофаном, выскочившим в одной рубахе из избы. Следом за ним сразу вышел Николай.

– Сиди! – стукнул ладонью по лавке отец видя как мать накидывает тёплый платок. – Один пошёл, и ты ишшо. Много чести этому шуталомному!

Не снимая пухового платка, она бессильно осела на табуретку у двери. Тяжкая тишина разбавляемая лишь шорохом молчком пихающихся на печи детей тянулась не долго. В избу вернулся Николай.

– В сарай убежал. Сидит у яслей в соломе, – сообщил он, видя, что все повернулись в его сторону. Сестра не сдержавшись, всхлипнула.

– Отец, чего делать будем? – подняла голову мать.

– Нихай сидит хоть до Вербного! Не желает отца знать, может овца ему даст указ, как жить дале.

Николай присел на лавку, нащупал в кармане кисет, но понял, что табак закончился. Повертел в руке загодя заготовленную бумажку, спокойно, будто всё шло своим чередом, сказал:

– Характер Митрофана ты знаешь. Силком вязать прикажешь? Не лежит душа – заставлять грех. Бог знает как оно лучше. Будет желание, я его обучу, способности есть.

– У него должно желания проснулись гусей со свиньями пасти. Ломоносов, ты даве гутарил, с самого севера шёл за учением. А этого силком не спровадишь на всё готовое, – сказал отец и посмотрев на щеколду, со злостью швырнул её на подоконник.

– Кубыть грех, свиней то пасти, – вступилась мать, разглаживая уголки платка. – Небось не с ножиком на дорогу пойдёт.

– А в храме бы служил, – вновь с горечью возвысил голос отец. – Иль худо? Жизнь перед ним ложилася ровная и почётная, лишь учись. Какие черти, прости Господи, его обратали?

Николай плеснул в кружку холодного молока. Сделал несколько глотков с видимым удовольствием, стёр белые капли с усов.

– Надо ехать, отец. А на Митрошу не серчай. Может и пожалеет он, а может другой путь ему Господь начертал. Неволить тут последнее дело.

Мать вздохнула и махнула рукой.

Догадавшись, что гроза прошла, с печки за пирогами слетел Андрюшка. Кот же, не понимая речи, пока лишь с опаской выглядывал, не решаясь спуститься.

– А ну, погоди, – остановила его сестра. – Погреть надо, остыли совсем.

Мать замахнулась утерником на нетерпеливого мальчишку. Отец, натянув малахай, не дожидаясь пирогов, ссутулившись, вышел во двор.

Глава 8

В молочном утреннем свете неспешно падали крупные пушистые хлопья. С каждой упавшей на землю снежинкой серая сонная туча теряла свою полноту, становясь тоньше и прозрачнее. Солнце уже угадывалось на востоке мутным белым пятном.

Снег задумчиво накрывал село, тишиной принося её с неведомой бесконечной высоты. Это была та самая обволакивающая тишина, которая не рушится от редких посторонних звуков, а впитывая их, становится глубже и плотнее.

Коротко, спросонья мукнул телёнок у соседей, заквохтали в катухе куры, скрипнули сани за воротами.

Митрофан вышел из сарая услышав, как возница хрипло прикрикнул, трогая коня. Вытерев слёзы, подошёл к плетню, оставляя за собой следы на только что выпавшем снегу.

Сани, в которых пустовало его место, обновляли ставший еле видимым путь вдоль слободы. Отец притулился с краю. Проехав чуть, соскочил у церкви.

Несколько баб вдалеке не спеша двигались к утренней службе.