Пятницкий

– Да вы с ума сошли? Обыск желаете учинить? Какая ещё книжка?

– Господин Пятницкий, моё дело малое. Приказ есть приказ. А что к чему, может сразу и спросить у вашего брата? Чтоб не делать лишнего скандала.

Митрофан вскочил, чуть не опрокинув кружку с чаем. Николай обернулся.

– Митрофан, ты знаешь, про что он говорит?

– Да, это про песенник. Дал Никитке песни переписать.

– И что, – Николай опять обернулся к Таирову, – это запрещено?

Тот, глянув со вздохом куда-то в потолок, пожал плечами.

– Не могу знать. Велено досмотреть вещи и доставить в училище.

Николай понял, что быстрее будет окончить это дело без споров.

Он подошёл вплотную к Митрофану и тихо спросил:

– У тебя есть что-то запрещённое?

Митрофан не зная, что ответить всхлипнул.

– Доставай чемоданчик, – решил брат. – Что там у тебя в конце концов может быть?

Митрофан, дорожа руками начал открывать чемоданчик. Среди белья было несколько тетрадей и книг.

Таиров полистал первую попавшуюся книгу. Рассказы, картинки с мельницами и крестьянами, несколько песен.

– Песни опять, надо проверить. Заберём для осмотра инспектору.

– Это книга этнографа Максимова «Куль хлеба и его похождения». Я подарил её брату, там нет ничего крамольного, – тщетно пытался объяснить Николай.

– И вот ещё, – надзиратель обнаружил книгу с витиеватой надписью «Песенник». – Это что?

Митрофан опустил голову.

– Забираем покуда, до выяснения, – Таиров засунул книжки за пазуху. – Прошу за мной.

Митрофан начал одеваться, будучи как во сне. Лицо горело. В голове билась мысль, что теперь он пропал.

Николай взял свой шарф и обмотал его вокруг поднятого воротника брата.

– Господин учитель, извиняйте, но по такой метели обратно я его не поведу. Утром заберёте своего виновника. Там может и инспектор вам чего напутствует.

Николай махнул рукой, понимая бесполезность споров.

Глава 6

Митрофан и Стенька вышли в город, которым уже полностью завладела снежная буря.

Весь день она позёмкой растекалась по гладким полям, промёрзшим логам и усынкам, подкрадываясь к окраинам. Сначала налетала одиночными порывами ледяного, мертвящего духа, который отдаётся у стариков в пояснице тягучей болью. К вечеру, собрав силы, метель со свистом влетела в город.

Всё, от Заставы до самых крайних домишек, стоящих вверх по реке, закружилось в непроглядном белом вихре.

У Митрофана, в отчаянии, появилась мысль, попытаться упросить надзирателя не показывайте Путилину Песенник. Поклясться, что больше не будет. Что угодно сказать. Но тут же осознал бессмысленность этого. Таиров, казалось, бубнил что-то под нос, и шагал не останавливаясь.

Валенки Митрофана начали черпать забивающий тропку снег. Пришлось пристроиться вслед за Стенькой, ступая в ширину его шага. Хоронясь от плотного ветра за огромную спину, идти стало чуть легче.

Даже самые неугомонные кобели забились глубже в будки и не думали яриться, когда они шли мимо купеческих домов. На всей улице не встретился ни один человек.

Ровно, шаг за шагом, Митрофан ступал в темнеющие на свежем снегу следы Таирова, и мысли в голове завертелись как рой снежинок.

Привиделся залитый солнцем выгон перед домом в селе. Он с мамой сидит на лавочке, а по пыльной стёжке, мимо белёных изб крытых соломой и неровных стопок кизяков, идёт из церкви отец. Поднимает руку и машет им.

Митрофан вскакивает, бежит навстречу. Утыкается лицом в чёрное сукно рясы, приятно пахнущее ладаном. Вдруг всё померкло.

Стенька остановился, и Митрофан налетел на него, больно ткнувшись носом в заиндевелый тулуп.

Подошли к училищу. Таиров валенком разбросал снег у входа и, налегая плечом, сдвинул дубовую дверь.

Метель только вступила в силу, а двор училища уже основательно завалило. Мальчик услышал, как надзиратель выругался, обращаясь куда-то в темноту, но разобрать слов было невозможно.

Митрофану почудилось, что попал в крутящиеся жернова огромной мельницы, в тысячу раз больше той, где они с отцом мололи хлеб. На секунду потерял направление движения, задыхаясь в ледяной муке, но тут рука Таирова, прихватив его за воротник, закинула на порог. Дверь открылась, они вошли в сени. В нетопленном классе, потирая холодные руки, ждал Путилин.

– Доставил господин инспектор, – Таиров подтолкнул перед собой мальчика.

Устав ждать Иван Иванович не стал заходить издалека:

– Что Пятницкий, песенками занимаешься? Дважды два ещё не сложит, а уже по улице мостовой направился!? В кабак пойдёшь после училища служить? Объясни для моего понимания.

Митрофан почувствовал как щеки загорелись, а в коленях зашевелился холодок, того и гляди ноги подогнутся сами собой. Сказать ничего не мог, стоял опустив голову чтобы не замечали как затряслись губы. Едко защипало в глазах.

– Ну что молчишь? Нечего сказать? – продолжал Путилин. – Таиров, что дал осмотр вещей?

Слёзы потекли по пылающим щекам мальчика. Сейчас надзиратель достанет песенник и что начнётся, Бог знает. Митрофан закрыл лицо руками. Явиться домой под Рождество выгнанным из училища с позором… Что может быть страшнее?

– Господин инспектор, зазря ходили. Ничего не обнаружено.