Пятницкий

Митрофан опасался, что песенник может быть замечен фискалами или кем-то из преподавателей. Он слышал, как в прошлом году выгнали из училища лучшего певчего, Сашку Попова. Точно никто не знал в чем причина, но поговаривали, что пел в трактире за деньги. Училищный смотритель сказал тогда речь, из которой поняли, что слухи имели под собой почву.

Во гневе, он именовал все песни, кроме церковных, дьявольскими виршами, кои играются лишь в кабаках. Исполняют же их непременно черти, которые пляшут в головах пропойцев. Ребята потом долго обсуждали эту теорию.

Антон Кузнецов, из старших учеников, уверял что всё истинная правда. Батя его, через неделю запоя, орал, что черти его мутузят смертным боем. Алешка сам видел, как он их стряхивал с плечей и спины.

Ребята живо любопытствовали, как выглядят черти, но как на грех оказалось, что бесы были мелкие, и в тёмной хате трудно распознать их обличье.

Нашёлся и тот, кто видел, как из кабака, под вечер, выходил чёрт. Но этому уже не верили и подняли брехуна на смех. Все знали, что в кабак иной раз заворачивает Стенька Таиров, а он туда, где черти бывают, не ступил бы нипочем.

– Так гляди же Никитка, – еще раз упредил Митрофан отдавая тетрадку. – Схорони подале. В ночь спиши. Меня после классов заберёт брат, а завтра выедем домой. Я зайду утром – вернёшь.

На том и порешили. Только не заметили, как Петька из второго класса, проходя мимо углядел, что Митрофан передал тетрадку с песнями Никитке.

Спустя несколько минут после начала урока на «камчатке» произошло совещание. Петька рассказывал приятелям:

– Точно видал, дал Никитке списать. До утра велел управиться.

– Ну всё, теперь начнёт горлопанить! – Андрюха тихонько хохотнул. – И так от него спасу нету. Теперь вовсе сведёт в гроб вытьём, пока напоётся новых песен.

– Нихай бы Митроша пел, у него, отец Илья гутарит, голос – кубыть мёды из ангельских кущ текут. А этот…

– Никитке, поди, три ведмедя на ухах поплясали, да весь медок слизали! – продолжил Андрюха.

– А давай, – предложил второгодник Певнев, – сделаем вещ! Путилина на смех выставим и заодно Никитке не дадим списать!

Инспектора, который ушёл годами не так далеко от своих подопечных, обитатели «камчатки» ненавидели. Чувствовали наверняка, что не отмени указ розги, тот пользовал бы их без продыху. Бывало Путилин, втихаря, бил метровой линейкой самых докучливых из старших классов по голове, чтоб синяков видно не было. Жаловаться никто не пытался, потому как получали всё больше за дело, а возьмись разбираться, то дойдёт до исключения. Но и ненависть к нему росла с каждым подобным случаем.

Певнев изложил план. На минуту приятели задумались.

– Никитке такое боком может выйти, – выразил общее сомнение Петька.

– Ничего не будет. У него отец купчина. Жертвует на училище щедро, со смотрителем дружбу водит, – ответил Певнев.

– А накой он тогда в училище пошёл, ежели из купцов?

– У него брат старший, должон за отцом дело взять. Правда он больше в кабаке на гармонике наяривает. Вот мать и говорит: «Вдруг и второй непутёвый будет? Отец, отдадим Никитушку по духовной линии. Придём в храм, а там сынок служит, хоть порадуемся на старости лет» Это он сам сказывал.

– Ну, тогда так.

Записку написали печатными буквами. Певнев сам вызвался подкинуть её во флигель надзирателя.

Глава 5

Путилин, на всякий случай, держась одной рукой за крест, с силой толкнул дверь в келью. Стенька рванулся заглянуть ему через плечо, но в ту же секунду, услышав адский грохот, отпрянул за косяк. Он не страшился пальбы пушек во время Турецкой войны, но тут другой расклад.

«Бесовщина явление неподвластное простому мужику, – думал он. – А Путилин чин духовного учреждения, это самый его хлеб, иметь понятие на предмет усмирения нечистой силы».

Инспектор замер на пороге. На полу, среди поваленных лавок, кряхтя, ковырялся ученик Никита Прозоров. Секундой назад он топтался на столе. Видимо, представляя себя на сцене, крайне неудачно пытался воскресить в памяти мотив «По улице мостовой».

Когда распахнулась дверь, Никитка то ли хотел спрыгнуть, то ли просто потеряв равновесие, с испугу грохнулся на пол, повалив несколько лавок.

– Прозоров! Изволь сообщить, что здесь происходит? – возвысил голос инспектор. Бледность на его лице сменилась пунцовыми пятнами.

Пока Никита поднимался, Путилин успел подойти к парте, на которой лежали ученические тетради.

– Это что такое? – спросил он скорее для порядка, так как, быстро пробежав глазами по строчкам уже понял, что перед ним не дьявольские заклинания.

– Песенник…, – Никитка начинал осознавать ужас происходящего. Если отец узнает, что он в училище распевал песни, то ему конец. Решат, что за старшим братом свернул на кривую дорожку, а там и до кабака рукой подать.

В дверях появился Таиров, помахивая палкой.

– Где взял, отвечай быстро! – повысил голос инспектор.

Подбородок мальчика дрогнул, и из глаз полились слёзы.

– Прошу вас. Иван Иванович, только не скажите отцу. Клянусь, всё сожгу и никогда больше не буду.

– Где взял эти кабацкие стишки? – напирал Путилин, хлопнув со всего маху об стол тетрадкой.