Пятницкий

Первым — он самый легкий — на стену взобрался Иосиф и по веревке, безжалостно сдирая кожу на ладонях, спустился вниз. Помог Басовскому. Тем временем съезжали вниз третий, четвертый, пятый… Стало совсем темно. С разбегу, кувыркнувшись в воздухе, Иосиф полетел в глубокий ров. На мгновение отшибло память. Пришел в себя, пополз по дну рва в поисках шляпы. Кто-то негромко постанывал. Оказалось, Басовский. Тоже угодил в ров и тоже потерял шляпу. К счастью, не повредил больную ногу.

Иосиф протянул руку и вытащил Басовского из рва. Перебежав пустырь, с трудом уговорили первого попавшегося извозчика отвезти их в направлении той квартиры, что была для них подготовлена. Извозчик долго кобенился: смущало, что оба господина без шляп — видно, пропили! Заплатили вперед. Вылезли, не доезжая до Обсерваторного переулка. Басовский тихо стонал от боли. «Теперь скоро, уже совсем рядом, отдохнем, выспимся», — утешал его Иосиф.

Вот и Обсерваторный. Нужен дом № 10. Прошли по переулку туда и обратно. Хоть смейся, хоть плачь, а нет в переулке дома под десятым номером. Пошли на огромный риск: постучали в двери дома № 8, им, собственно, и кончался весь переулок. Сказали пароль, то есть назвали фамилию человека, который должен был их принять. «Нет у нас такого и никогда не было!» Дверь захлопнулась перед носом. Не очень-то большое доверие, должно быть, внушал вид двух мужчин в растерзанной одежде, без головных уборов.

Пошел мелкий назойливый дождь.

— Не могу больше, — тихо сказал Басовский и опустился на тумбу.

Кто-то быстро проскользнул к дому № 8. Кажется, Гурский. Иосиф тихо позвал… так и есть, Гурский. Его тоже постигла неудача: на квартире, куда он был направлен, хозяев не оказалось. Зная явку Иосифа и Басовского, он решил попытать счастья.

Нет, как выяснилось позже, в отличие от тюрьмы, сработавшей первоклассно, «воля» явно подкачала. Адреса явок были неточны, лошадей и лодки в обусловленном месте не оказалось, и т. д. и т. п.

Оставалось рассчитывать только на самих себя. Увидев, что Басовский и. Иосиф без шапок, Гурский предупредил: «Сейчас приду», и скрылся на довольно продолжительное время. Вернулся чрезвычайно довольный — достал цилиндр, и он оказался по голове Басовскому.

На извозчике отправились в Мокрую Слободку.

Поляк, дальний родственник Гурского, принял беглецов очень гостеприимно. Выставил на стол бутылку водки, сало, огурцы, помидоры. Шутил по поводу цилиндра Басовского: «Пан из похоронного бюро?» Потом сказал: «А теперь, други, уносите ноги. Сосед мой — жандармский вахмистр, и, пся крев, нюх у него как у легаша». Наградил Иосифа широкополой соломенной шляпой и выставил за порог.

— Поедем к моим знакомым. У них и переночуем, — предложил Басовский, уже не жалевший после водки и сала, что не остался в тюрьме.

Опять извозчик. Но знакомых не оказалось дома — уехали на дачу. Пришлось кататься всю ночь по Киеву, меняя извозчиков и выдумывая планы один фантастичнее другого.

Ранним утром разошлись в разные стороны, чтобы не попасться всем вместе. Иосифа выручила память. Одно время с ним в камере сидел молодой заготовщик, связанный с социал-демократами. Они не дружили, но иногда болтали о том о сем. Заготовщика скоро выпустили, а Иосиф запомнил название улицы, на которой находилось дело его отца. Добравшись до Андреевского спуска, Иосиф, к великой своей радости, нашел там дом с маленькой вывеской заготовщика. Его приняли как родного.

Опасаясь, однако, открываться малознакомому человеку, Иосиф сказал, что его выпустили из тюрьмы, взяв подписку о немедленном выезде из Киева. И вот-де ему надо связаться с кем-нибудь из членов комитета РСДРП, чтобы решить вопрос, куда ехать.

Сокамерник пообещал, что он мигом все устроит, завел Иосифа в свою комнату и уложил спать.

Беглецу казалось, что он только лишь заснул, когда его разбудил заготовщик.

— Что случилось? — спросил Иосиф, садясь, но все еще не разлепляя глаз.

— Что случилось… Что случилось… Вся тюрьма разбежалась этой ночью… Было целое сражение… — По городу рыскают жандармы и городовые. Ищут. Начались повальные обыски… Здесь тебе опасно оставаться. Я нашел подходящую квартиру. Лишь стемнеет, отведу туда.

Еще одно убежище. Пришел знакомый по Лукьяновке студент, оказавшийся представителем комитета. От него Иосиф узнал, что бежало не двенадцать, а только одиннадцать человек. Неудача постигла Сильвина. Набросившись на часового сзади и мгновенно скрутив его, Бродяга услышал какой-то шум, принятый им за тревогу. Он побежал в камеру, уничтожил паспорт, запрятал в тайник деньги и вернулся во двор. Выяснил, что никакой тревоги не было, заключенные продолжают прогулку, а надзиратели сотрясают своим храпом стены политического корпуса. Но время безвозвратно потеряно, паспорт уничтожен, да и как одному совершить побег, когда нет ни лестницы, ни сильной руки товарища…