Пятницкий

В Программу был включен пункт о диктатуре пролетариата, и борьба за нее становилась важнейшей задачей партии.

А вот при обсуждении Устава, особенно его первого параграфа (о членстве в партии), Мартов возражал Ленину, считал возможным широко открыть двери партии и для колеблющихся непролетарских элементов. И без обязательного оформления и работы в одной из организаций партии. Будто бы в партии можно только числиться.

В этом вопросе Мартова поддержали и его союзники — неустойчивые искровцы, и центр, и «экономисты», и бундовцы. Он собрал 28 голосов, и, таким образом, параграф 1-й Устава был принят в формулировке Мартова.

Позже, когда делегаты Бунда, прихватив с собой двух «экономистов», демонстративно покинули съезд, соотношение сил решительно изменилось в пользу ленинцев.

В ЦК выбрали не Крохаля и не Розалию Гальберштадт, а Глебова (Носкова), Клэра (Кржижановского) и Курца (Ленгника), а в редакцию ЦО (опять же против предложения Мартова об избрании шести старых редакторов) — Плеханова, Ленина и Мартова.

«Обиженные» воздержались от голосования… Таким образом, отчетливо обозначилась трещина между большинством, идущим за Лениным, и меньшинством, которое в организационных вопросах оставалось на старых оппортунистских позициях, — большевики и меньшевики.

В России была создана революционная марксистская партия, партия большевиков — таков основной итог II съезда РСДРП.

Но уже стали возвращаться в Берлин делегаты съезда. Среди них были представители большинства и меньшинства, и, следовательно, сообщения о съезде, которые они делали в Берлине, носили прямо противоположный характер. Те, кто представлял меньшинство, с нескрываемым озлоблением отзывались о Ленине и Плеханове, обвиняя их во всех смертных грехах. Как могли они отторгнуть от руководства ЦО партии таких заслуженных, таких авторитетных товарищей, как Засулич, Потресов, Аксельрод? Это же они, Плеханов и Ленин, и только они, виновны в расколе и в том, что едва сложившаяся партия уже оказалась на грани катастрофы.

Пятницкий переживал трудные дни. Еще свежи были у него воспоминания о лондонских встречах с Засулич, Мартовым, Дейчем. Он искренне их полюбил, и вот выясняется, что все они оказались в лагере меньшинства, и вместе с ними учитель Пятницкого — Блюменфельд. Трудно было молодому человеку идти наперекор своим чувствам и симпатиям. Но разум неустанно твердил, что в вопросе организационной структуры партии правы не они, а Ленин, которого он, Пятницкий, знал не так близко, как лидеров меньшинства. Его терзали противоречия… Это легко понять, если вспомнить, что в теоретических вопросах Пятницкий в ту пору был еще не очень сведущ. И безоговорочное признание им правоты большинства, единомышленников Ленина — Плеханова, пришло не через глубокое понимание сущности теоретических разногласий — скорее чутьем, во время бесед со своими вчерашними друзьями, резко осуждавшими Ленина.

Встреча с Костровым (Жордания). Он яростен и непримирим по отношению к большинству. Как же так? Ведь всего несколько дней назад, будучи в Берлине по пути в Брюссель, тот же Жордания распинался в своем единомыслии с Лениным и Плехановым. Теперь же он поносит их как смертельных своих врагов. Причины? Оказывается, смена вех у Жордания произошла из-за того, что съезд (его большинство) принял решение закрыть все местные, кустарные органы печати, дабы не распылять силы и еще более укрепить «Искру». А Жордания редактировал газету, выходившую в Грузии. И этой мелкой, сугубо не принципиальной причины оказалось достаточно для того, чтобы Жордания стал сегодня проклинать тех, кого еще вчера восхвалял. Что же это? Не мелкая ли обида человека, чьему самолюбию нанесен укол? А если так, то можно ли всерьез относиться к его информации о характере расхождений на съезде?

Пятницкий не имеет времени, чтобы засесть за изучение материалов съезда и самому решить, кто прав и кто виноват. Он продолжает свою каждодневную черновую работу, переправляя делегатов съезда в Россию. Провел через границу Розалию Самойловну Землячку. Она как была, так и осталась большевичкой. Побывал на других участках границы, где были им пробиты проходы, и продолжал отправку делегатов. Каждый из отправляемых товарищей успевал изложить Пятницкому свою точку зрения, и он чувствовал себя в незавидной роли человека, заблудившегося в трех соснах.

В октябре 1903 года Гальперина (большевика), Вече-слова (стал меньшевиком) и Пятницкого вызвали в Женеву как членов Заграничной лиги русской революционной социал-демократии.