Пятницкий

Слухи о баррикадах на Пресне, о бесстрашии бойцов рабочих дружин в Москве доходили и до Одессы. И декабрьская стачка, проведенная революционными организациями и Советом, действительно стала всеобщей и могла бы, как и в Москве, превратиться в вооруженное восстание, если бы руководство партийной организации и Одесский Совет рабочих депутатов бросили призыв: «К оружию!»

И все же всеобщая стачка прошла на диво организованно. Она остановила жизнь большого южного города. Пренебрегая тут же объявленным военным положением, не устрашась карами, которыми грозили власти всем участвующим в «беспорядках», забастовщики в течение нескольких дней были подлинными хозяевами Одессы и прекратили стачку лишь после поражения московского восстания.

Известно, что большевики придавали огромное значение обобщению исторического опыта октябрьских и декабрьских боев российского пролетариата. По определению Ленина, декабрьское вооруженное восстание явилось самым великим пролетарским движением после Коммуны, высшей точкой первой русской революции. Владимир Ильич призывал изучать и усваивать уроки великих дней первой российской революции…

Спустя две недели после окончания забастовки, 15 января 1906 года, Пятницкий был арестован.

Шло заседание партийного комитета Городского района. Собралось десять человек. Четыре большевика и шесть меньшевиков. Присутствовало еще два члена Одесского комитета, причем один из них — меньшевик Шавдия — был председателем Совета рабочих депутатов. Видимо, именно он и стал приманкой для полиции, решившей одним ударом расправиться с ненавистным Советом. Короче говоря, вся Госпитальная улица на Молдаванке была занята войсками. Ворвавшиеся в комнату жандармы и шпики, задержав собравшихся, ринулись осматривать остальные комнаты, полагая, что в них тоже происходят заседания Совета. Все задержанные, понимая, что выкрутиться им на этот раз, пожалуй, не удастся, занялись уничтожением наиболее опасных улик. Преспокойно в присутствии солдат вынимали из карманов компрометирующие документы и тут же рвали их на мельчайшие клочья. Весь пол комнаты побелел и шуршал под ногами. Жандармский офицер устроил солдатам страшнейший разнос за допущенное и приказал собрать бумажные клочья в корзину.

К утру арестованных доставили в одесскую тюрьму. Кого только в ней не было! Очевидно, стремясь расквитаться за освобождение заключенных по амнистии в недавние октябрьские дни, жандармы и полицейские хватали теперь кого попало. В битком набитых камерах находились и политические, представлявшие все группы и течения вплоть до явно сионистской Поалей-Цион, знаменитые налетчики — «черные вороны», выдававшие себя за анархистов, и анархисты, совершавшие под шум революционной волны «эксы» с мастерством настоящих грабителей, и студенты, и желторотые гимназистки, даже почтенные обыватели, нацепившие на себя красный бантик. Тюрьма едва не лопалась из-за невероятного перенаселения…

На первом же допросе Пятницкий назвал себя Покемунским, согласно «железному» паспорту, по которому был прописан. Конечно, он шел на известный риск. Ведь его квартира могла подвергнуться обыску, а там, увы, улик было больше чем достаточно. Но Осип верил в ловкость и расторопность своих товарищей. Узнав о провале партийного комитета Городского района, они, конечно же, примут все необходимые меры, чтобы замести следы… Поэтому-то он так смело назвался Покемунским и дал свой адрес. Охранник, допрашивавший его, сказал, что располагает всей документацией, изобличающей арестованных как членов исполкома Совета.

Пятницкий ответил, что ни о каком исполкоме не имеет ни малейшего представления.

— А собрались мы, господин капитан, потолковать о том, как помочь безработным, — нудно рассказывал он. — Ну, может, подписной лист пустить или там лотерею какую устроить. Но ведь так ничего и не решили…

Капитан не скрывал своего раздражения.

— Ты что же, Покемунский, или как тебя там, хочешь меня уверить, что и Шавдию не знаешь? Председателя Совета ваших собачьих депутатов, а?

Нет, Покемунский не знал человека с трудно произносимой фамилией. Покемунский вообще ничего не знал, кроме того, что ни на подписные листы, ни на лотереи запрета пока никто не накладывал. Видимо, товарищи позаботились о том, чтобы на квартире мещанина Покемунского не осталось ничего говорящего или просто намекающего на деятельность товарища Якова. После первого допроса жандармы не беспокоили Пятницкого больше пяти месяцев. Но отдых в тюремном «санатории», несмотря на сравнительно сносный режим, как-то не получился… Не давали покоя мысли о том, что делается за стенами тюрьмы. Газеты всех направлений продолжали вещать о предстоящей амнистии, а военные суды в Одессе выносили один за другим суровейшие каторжные приговоры по самому незначительному поводу. Воля и свобода, якобы полученные народом из рук батюшки-царя, превращались в опасную психологическую ловушку для многих прогрессивно настроенных интеллигентов и рабочих, не имевших еще опыта революционной борьбы.