Пятницкий

Пик и Пятницкий стали тщательно обсуждать ситуацию в каждой из пятнадцати земель республики, анализируя сложившееся там соотношение сил и намечая пункты, где в первую очередь следовало создать комитеты действия. Перед их мысленным взором развернулась карта Германии, и они мысленно же как бы вкалывали в нее булавки с красными флажками — будущие опорные пункты обороны и наступления рабочего класса.

Пик был стопроцентным немецким пролетарием. Столяр из Губена, он уже в 1895 году вступил в социал-демократическую партию и одним из первых встал на сторону Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Он действительно отлично знал немецких рабочих, их думы, чаяния и надежды. Но и он поражался, когда Пятницкий безошибочно называл имена функционеров местных отделений социал-демократических партий и давал каждому из них краткие и точные характеристики.

Так они работали около часа, и только Вильгельм Георгиевич Кнорин позволил себе зайти на минуту, чтобы пожелать Пятницкому долгих и хороших лет жизни. А когда Пик ушел, Казовская доложила, что в приемной дожидается товарищ из Восточного секретариата.

— Пусть заходит, — сказал Пятницкий.

— Вот это подарок так подарок! — воскликнул Пятницкий, выслушав взволнованные, сбивчивые слова заместителя заведующего Восточным секретариатом. — Значит, дали японцам по зубам? Ну что за молодцы шанхайцы! Но это точно? Китайские товарищи склонны несколько преувеличивать свои успехи.

— Не беспокойся, товарищ Пятницкий, сведения поступили по нескольким каналам. Позавчера японцы пытались овладеть Шанхаем, но отступили с большими потерями. 19-ю китайскую армию поддерживает вооружившийся шанхайский пролетариат.

— Так, так… — Изменив своей привычке, Пятницкий встал из-за стола и прошелся разок по кабинету. — Событие громадной важности. Ведь это первый случай, когда китайский народ оказал армиям японского империализма серьезное сопротивление. А ведь у японцев-то небось голова закружилась от легкости их маньчжурского похода. Ван Мин уже в курсе?

— Нет, я сразу же пошел к тебе.

Пятницкий схватился за телефонную трубку.

— Можешь сейчас же зайти ко мне?.. Есть большие новости… Да… Жду, жду…

Китай давно уже приковывает к себе внимание Коминтерна. Он — гигантская арена национально-освободительной борьбы. И несмотря на черную измену Чан Кай-ши и поражение революции 1926–1927 годов, несмотря на то, что оппортунист Чень Ду-сю, временно оказавшись у руководства, нанес немалый вред компартии, Китай остается форпостом антиимпериалистической борьбы в Азии. И вот опять свое слово говорит Шанхай.

Почему-то, казалось бы, вовсе не к месту вспомнился случай с товарищем- Полем Руэггом — секретарем Тихоокеанских профсоюзов. Его в прошлом году арестовала англо-французская полиция и выдала маузеристам Чан Кай-ши. Под фамилией Нолане. Вместе с ним была арестована и его жена. Дважды товарища Руэгга чанкайшистский трибунал приговаривал к смертной казни. Но оба раза удавалось отстоять его жизнь — во всем мире поднимали голос протеста революционные пролетарские организации.

Когда во второй раз приговоренный к смертной казни Поль Руэгг сидел закованный в кандалы в нанкинской военно-каторжной тюрьме и с ним в камере круглосуточно находился страж, не спускавший глаз с приговоренного, пришлось — да, конечно, это было не так уж просто! — найти способ проникнуть в его камеру и передать совет: «Михаил рекомендует вам назвать свое настоящее имя». То же было сказано и жене Руэгга Гертруде. Оба точно из гранита. И перед лицом неизбежной смерти не нарушили правил конспирации. Ну, а когда получили рекомендацию, и часа не стали медлить. В тот же день подали заявление, что они в действительности не Нолансы, а швейцарские граждане Поль и Гертруда Руэгги. Так еще раз удалось отсрочить казнь, а затем и добиться замены ее пожизненным заключением. Но кто знает, что будет завтра? Тут Пятницкий ухмыльнулся и крепко провел ладонью по лысине. Двери тюрем не только закрываются, но и открываются. Таков диалектический закон. И кто знает, не распространится ли он на Руэггов. Тем более что мы попробуем помочь им распахнуть тяжелую тюремную дверь…

— Здравствуй, Осип, — сказал Ван Мин, очень старательно выговаривая русские слова, но все же спотыкаясь на совершенно непроизносимом «эр» и заменяя. его каким-то горловым «эль». — Я очень хотел зайти и пожелать тебе десять тысяч лет жизни, но откладывал это, самое для меня приятное, на конец дня.

— Есть нечто куда более приятное, друг мой Ван Мин, — возразил Пятницкий. — Вести из Шанхая.

Невысокий, очень изящный человек со смуглым без единой морщинки лицом юноши — хотя за плечами были и годы подпольной революционной работы, и тюрьма, и смерть, не раз проходившая совсем рядом, — представитель Компартии Китая в ИККИ Ван Мин, стоя вытянувшись, как красноармеец на параде, выслушал повторенное работником Восточного секретариата сообщение. Лицо его оставалось неподвижным. Только чуть приподнялись темные верхние веки и в узких черных щелках сверкнуло пламя.