Пятое колесо в телеге

И первой мыслью было: «А нет! Все же основания для неприязни есть…»

Потому что на невысоком помосте, который раньше мне казался просто кучей хлама, ярко освещенная светом только что зажженной люстры, лежала… Тошка.

Тошка?!

Это не галлюцинация?

Распятая звездой и привязанная к столешнице девчонка.

Причем… полностью обнаженная!

То есть абсолютно.

В кристальной пустоте, образовавшейся в моей черепной коробке, я на краю сознания отчетливо услышал, как медленно, по песчинке, по камушку, начинает шуршать моя по миллиметру сползающая набекрень крыша. Усталая, изношенная последними событиями и ставшая от этого не совсем устойчивой в этой беспокойной голове, таскающей в своей истонченной конструкции не одно, а целых два чудо каких гиперактивных сознания, разница между которыми только в номинальном возрасте. Я даже опыт сбрасываю со счетов!

Опыт – слабая помеха для ярости.

А она уже пришла! Как у берсерка – вмиг!

И лицо уже пылало от бросившейся в него крови, когда стоявший справа от центрального Жреца крендель поднял руку и в свете огненных бликов блеснула сталь.

Потом он отбросил капюшон.

И уже в движении… да что там – в полете, на самом кончике молнии, со скоростью света несущейся к этой группе человеческих недоразумений, я узнал его.

Это был… Сеня!

Сеня!!!

Глава 36 Аутэм

Как?!

Как она вообще здесь могла оказаться?

На полпути своего стремительного маршрута к идиоту с ножом в занесенной руке я успел совершить две вещи: потерять плащ и озадачиться вопросом: «Как здесь оказалась Тошка?»

Как же так?!

Она что, специально вышла из машины под предлогом посещения бабушки? Красная Шапочка, блин! А где на волка-то нарвалась? Паршивка! Третью вещь еще успел сделать по дороге – оценил ее женские формы, отличающиеся в выгодную сторону даже в такой неудобоваримой позиции.

Гады!

На этом полет и закончился – я и так многое успел сделать за рейс! Только радоваться этому уже было некогда – на пике ускорения врезался в корпус Сени как грамотный лайнбекер сшибается с квотербеком в американском футболе – с хрустом, с намеренным ударом плечом в область солнечного сплетения и захватом торса, с отрывом от грунта обоих и долгим полетом в пространстве, во время которого я сделал четвертую вещь – вспомнил, что у Сени, в отличие от нормального квотербека, все же был еще и… нож в руках! И Сеня просто инстинктивно мог выставить его мне навстречу. Как булавку против жука – сам бы я за него все и сделал: дисциплинированно накололся и… вновь на пятнадцать минут назад?

В том-то все и дело – при ножевых сразу не умирают!

Бывает, что агония длится гораздо дольше пятнадцати минут. И что бы вышло? Помер – отлетел в прошлое на четверть часа, а там – смертельный удар уже получен! Страшно представить, какой цикл образуется.

Какой-какой… вечный!

Вечная агония с бесконечной цепью смертей. Брр! Кошмар.

Вот что меня осенило, покуда мы с Сеней в обнимку летели на битые кирпичи. Я – сверху, он – в качестве моей подушки безопасности снизу.

Хрясь!!!

Нас протащило по полу до самой стены с козлячьей рожей. Хорошо в пристенный ров не свалились, инерции не хватило. Я приподнялся на руках над Сеней и от души врезал ему по уху открытой ладонью. На несколько порядков смачнее, чем давеча воспитывал его в бараках. Сеня дернул головой, припечатавшись о пол, и затих.

Не помер? А хоть бы и помер…

Я вспомнил про нож и на ощупь в полумраке вытащил оружие из ослабевших Сениных пальцев. Странный какой-то, кривой. Формой лезвия на серп похож немного. И увесистый, чувствуется хорошая работа.

Все эти наблюдения – в фоновом режиме.

Главное мое внимание было приковано к хранившей зловещее молчание группе в общевойсковых плащах. Не было произнесено ни слова, не сделано ни жеста, ни шага, ни какого другого признака жизнедеятельности. Дисциплина, однако!

Все стояли, молчали и тупо наблюдали за мной.

Даже Тошка!

Моя прекрасная обнаженная Тошка, которая, оказывается, была в сознании, – повернув голову равнодушно, как мне показалось, смотрела на меня. Отстраненно. Страшная догадка пронзила сознание.

Неужели?..

Я тяжело поднялся с размазанного по полу Сени и на ватных ногах направился к помосту. Двое передо мной, стоящие на коленях, встали как сомнамбулы и дружно расступились в стороны. За ними по очереди волной стали подниматься с колен и остальные. Просто вставали и замирали соляными столпами. В ожидании.

И молчание кругом.

Гнетущее и зловещее.

Их что, нож в моей руке останавливает от нападения? Или что-то другое?

Тошка не отрываясь глядела на меня со странным выражением на лице. А я боялся оторваться от ее глаз, чтобы не смотреть ниже. А вдруг там… кровь? Подцепил лезвием веревку под связанной рукой, волокна на удивление легко поддались разрезу – нож заточен как бритва. Я даже вспомнил, как он называется, разрезая оставшиеся путы: «аутэм». Нож для ритуалов.

Нашли же где-то… твари!