Пятое колесо в телеге

И будет. Справедливости ради стоит заметить, что пятерки Боря раздавал так же резво и щедро – россыпью по аудитории. Даже за односложные ответы! Считал это своим ноу-хау – по минимуму тратить время на проверку «усвоения материала». В течение двух часов на этот блицопрос у него уходило всего-то минут пять, не больше. Остальное – новая тема. Подробно, с чувством и толком. Гений! С ним главное – не терять бдительности и быть по-пионерски «всегда готовым» к коварному нападению исподтишка.

Сейчас все же подловил он меня, застал врасплох!

И что? Опять «двойка»?

– Почему не на занятиях? – Борис Афанасьевич в своих вопросах и движениях всегда напоминал мне велоцираптора. – Прогуливаем? Филоним?

«Филоним». Смешно.

Это к тому, что у него и фамилия соответствующая – Фильченко. Второе прозвище – Фил. После Бори.

– Никак нет, не… филоним! – бодро увернулся я от клацнувшей около уха пасти ящера. – Совхоз «Золотая балка». Стройотряд! Сбор винограда.

Именно такая подача информации наиболее удобоварима для хищников юрского периода. И для Фила соответственно тоже.

– А здесь что делаешь? Сачкуешь? От лени отлыниваешь, олень?

То «филоню», то «отлыниваю»… «от оленьей лени». Тьфу ты, динозавровый язык.

Отфи́ливаю!.. От «Фила».

Филолог, блин. Зафилил мне мозги окончательно.

– Фил… То есть… Прил… То есть… П-прислан за документами! В приемную. Надрезов послал. – Я лихорадочно зашарил у себя в заднем кармане. – Вот! Это выписка. Только… э-э… слегка помялась. Можно я пойду? Там комсорг… переживает.

Борис Афанасьевич подозрительно сконцентрировал на мне свой пристальный взгляд. Господи! На какой-то миг мне показалось, что у него в прищуре – вертикальный зрачок. А радужная оболочка – ядовито-желтого цвета.

И не мигает. Велоцераптор!

– Идите, студент.

А нет, померещилось. Свят-свят.

– Яволь, мин херц!

– Стой!

– Стою.

– А вот хохмить не нужно. И хамить.

«Хохмить», «хамить» – любит он… словами пожонглировать да языком пощелкать! Меж зубов.

– «Двойку» поставите?

Вот меня-то кто за язык дергает? Непонятно! Ладно он… филолого-ящер. Я-то куда лезу? К немигающему взгляду добавился птичий поворот головы. Левым ухом кверху. Это означает, что мною сильно заинтересовались.

Надеюсь, не какой я на вкус.

– А когда-нибудь и поставлю.

– В следующем году, думаю, – заявил я, постепенно наглея. – «Технология» у нас на втором только.

– А ты неплохо проинформирован, парень. Как фамилия?

– Моя?

– Нет. Пушкина!

Было искушение ляпнуть «Лермонтов» или на крайняк «Гагарин», но… чревато это. У Бори память далеко не птичья. Дороже обойдется.

– Караваев моя фамилия, – вздохнул я, будто Штирлиц, признающийся Мюллеру, что он вовсе даже и не штандартенфюрер, а майор советской разведки Исаев, обманщик и шпион с точки зрения добропорядочных бюргеров. – Из «механиков». Группа М-111. Староста.

– Староста?

Теперь правое ухо кверху.

– Ага. Такой уж мне крест достался. Тяжкий.

Неожиданно Борис Афанасьевич игриво хрюкнул и хлопнул меня по спине. Кажется, пару позвонков сегодня найду у себя в трусах.

– Забавный ты… староста. Сработаемся. Не перегибай только.

– Хорошо, Борис Афанасич, не буду.

Препод восхищенно покрутил головой:

– И имя мое знает, и какой предмет веду. Далеко пойдешь!

– Если вовремя не остановите.

– Перегибаешь! – Указательный перст в момент чуть ли не уперся мне в переносицу. – Снова.

– Извините. Пойду я. А? Виноград ждать не будет. Прокиснет же урожай… на полях!

– Иди уж, юморист. Я тебя запомнил.

Бальзам на сердце.

– Я вас тож…

– А ну брысь отсюда!

Вот. Ну, вот может же, когда захочет – без дурацких филологических заворотов! Совершенно иной разговор получается – конкретный и понятный. Главное, что примечательно, без словоблудства и аллюзий. А то развели тут, понимаешь, политес со студентами – того и гляди, до протестных митингов докатимся! Несанкционированных.

Как там? «За все хорошее против всего плохого»!

И где потом время прикажете брать на учебу? Не будет времени-то! И как тогда сталь от чугуна отличать? В будущей взрослой жизни? Ежели еще и без Википедии?

Ума не приложу!

Глава 10 Размышлизмы о глобальном

Я вновь проигнорировал общественный транспорт и в общагу строительного техникума отправился пешком. Из самого центра, между прочим, а это только по прямой не меньше трех кэмэ! Подростковое энергичное тело просто изнывало от недостатка движения, поэтому по любому доступному поводу так и рвалось к физическим нагрузкам, причем к любым.

Какая интересная зависимость!

Чем-то напоминает лудоманию. Или маниакальную страсть коллекционера к собирательству, только сугубо ограниченной направленности. В рамках самого себя, любимого. Коллекционирую движение! Как-то раньше не замечал я этих страстей по фитнесу в своей юности. Видимо, не с чем было сравнивать. С собственной старостью, например…

И ведь усталость практически не наступает!