Пятое сердце

– Поразительно интересные факты, – сказал Холмс, который, в отличие от Джеймса, ничуть не запыхался на бесконечной лестнице. – А теперь, узнав их, я удалю их из памяти.

Джеймс подумал, что это просто фигура речи, но полковник Райс остановился и взглянул на Холмса:

– Вы это умеете, сэр? Выбрасывать факты из памяти?

– Мне приходится это делать, – серьезно ответил Холмс.

– Почему? – спросил полковник.

– Я имею несчастье запоминать все, поскольку родился с тем, что нынешние эксперты называют «фотографической памятью», – сказал Холмс. – Покажите мне журнальную страницу, и я, проглядев ее, смогу воспроизвести каждое слово, запятую и точку. Однако разум – тесный чердак, как я однажды пытался объяснить моему товарищу доктору Ватсону, и человек моей профессии должен внимательно следить, что туда помещает. Если я понимаю, что некоторые сведения не помогут мне в расследованиях – скажем, факт, что Солнце не ходит вокруг Земли, или точный вес канадского сыра, – то я просто убираю их из памяти.

– Убираете? – недоверчиво переспросил Джеймс.

– Я представляю себе красную кнопку «удалить», мысленно нажимаю ее, и воспоминание исчезает, – сказал Холмс. – Иначе бы мой мозг превратился из идеально настроенной машины в огромный мешок ненужных вещей.

– Кнопка «удалить»… – Полковник Райс покачал головой. – Надо ж такое выдумать…

Глава девятая

Пятница, 14 апреля, 14:45

Мистер Драммонд, Холмс, Джеймс и полковник обошли верхние уровни Павильона сельского хозяйства, Перистиля, исполинского Павильона изящных искусств и мануфактур, южную галерею Павильона электричества, затем наспех перекусили во временной рабочей столовой под брезентовым навесом.

На северо-восточном углу Павильона сельского хозяйства, в самом конце узкой галереи, Холмс приметил столб, от которого уходил вниз трос длиною в несколько сот футов. Конец троса был закреплен на невысоком – футов семь-восемь – маяке футах в тридцати от набережной.

– Трос имеет назначение? – спросил Холмс. – Быть может, удерживать павильон в сильный ветер?

Полковник вынул изо рта короткую сигару и ухмыльнулся:

– Есть еще такой же напротив – с юго-восточного угла Изящных искусств и мануфактур. Кто-то придумал повесить на тросы флаги всех государств мира – в качестве приветствия гостям, которые высаживаются на пристани.

– И что, это по-прежнему планируется сделать? – спросил Холмс.

Райс мотнул головой:

– Фалы не натягивались как следует, ветер рвал флаги к чертовой матери, так что от затеи отказались. Просто ни у кого не дошли руки убрать тросы.

– Тросы висят довольно низко над сигнальными огнями, маяками, или как там они называются, – заметил Драммонд. – Не опасно ли это для мелких суденышек?

Полковник снова мотнул головой:

– Маяки поставлены в предупреждение даже самым маленьким судам. От островков до набережной – мешанина бетона и камней, сброшенных в воду при строительстве. Там и ялик себе дно пропорет.

На Джеймса большое впечатление произвел Перистиль с его длинным рядом коринфских колонн и триумфальной аркой, через которую предстояло входить прибывшим по воде посетителям.

– Перистиль соединяет маленькое казино на южном конце пристани с мюзик-холлом на северном конце, – сказал полковник Райс. – Сорок семь исполинских колонн – по одной на каждый штат и территорию. Наверху тоже есть галерея, но на нее можно попасть только по лестнице с южной стороны.

– Давайте поднимемся и полюбуемся видом, – сказал Холмс.

С галереи над Колумбовой аркой, в центре галереи Перистиля, и впрямь открывался замечательный вид в обе стороны: на озеро Мичиган и на Белый город, прямо на фасад Административного корпуса, перед которым должен был выступать президент.

– Какое тут расстояние, по вашим прикидкам, полковник? – спросил Холмс.

Райс прищурился:

– Пятьсот тридцать ярдов. Самое большее – пятьсот пятьдесят.

– Ну уж это, без сомнения, слишком далеко для прицельной стрельбы, – заметил Генри Джеймс.

Райс, Драммонд и Холмс переглянулись.

Первым заговорил Райс:

– Лучшие современные армейские винтовки дают кучность в пять дюймов на расстоянии до тысячи ярдов. – Он даже сигару изо рта вытащил, словно демонстрируя уважение к прогрессу. Затем повернулся к Холмсу. – Вам известно, какая винтовка будет у Лукана Адлера?

– Да, – ответил сыщик. – С прошлой осени он убил четырех видных европейских политиков. Все выстрелы были сделаны из новейшей маузеровской винтовки образца тысяча восемьсот девяносто третьего года, вероятнее всего – с двадцатикратным оптическим прицелом. Он не оставляет гильз, однако полагаем, что во всех четырех случаях использовался семимиллиметровый бесфланцевый патрон. Эта винтовка Маузера – ее выпустили в начале прошлой осени, основную партию приобрело испанское правительство для своих войск на Кубе, – снабжена продольно-скользящим затвором и магазином на пять патронов.

Полковник Райс немного скривился:

– Я совсем не знаю маузеровские винтовки, а уж новые – тем более. Не помните, какая у них начальная скорость пули?

– Две тысячи триста футов в секунду, – ответил Холмс.

– А фактическая дальность?