Пятое время года

Башир Хамуда родился в старом квартале Триполи в 1948 году, окончил в 1974 году Римскую академию изящных искусств и сейчас работает в столичном университете. Он участвовал в коллективных выставках арабских художников в Италии, Египте, Кувейте, Испании и Польше, организовал персональные экспозиции у себя на родине, а также в Марокко, Сирии и Италии. Большинство его картин выполнены в абстрактном стиле. Они подкупают своей яркой цветовой гаммой и стремлением быть в гуще событий, волнующих ливийский и другие арабские народы. «Восставшая тюрьма», «Палестина — арабская земля», «Клич свободы», «Марш за великое арабское единство» и другие картины написаны эмоционально и ярко и производят сильное впечатление. Мне особенно понравился выполненный темперой в реалистической манере портрет девушки из Триполи в национальном костюме: на фоне старых домов изображена девушка в белой накидке, называемой «фаррашия»; ее большой карий глаз (другой по местной традиции закрыт накидкой) загадочно смотрит куда-то вверх и в сторону. Эта картина и другая — «Уход» — показывают, что Башир Хамуда работает и в реалистической манере.

Ливийский искусствовед Али Саид Кана в предисловии к каталогу выставки Башира Хамуда писал: «Искусство окружало его с первых дней его жизни. Его отец был влюблен в природу, цветы и красоту. Вместе с сыном они искали красоту в. садах Таджуры, на побережье квартала Сиди Андалус или в квартале Сиди Амер среди оливковых и пальмовых рощ. Первый урок познания цвета он получил в общении с природой, городом… Ему запали в душу цвет земли, зелень пальмовых листьев, белизна городских зданий. Именно отсюда идет его интерес к цвету и горизонтальным линиям в абстрактных композициях» Эта оценка верна в том смысле, что каждый художник черпает вдохновение в общении с родной природой. Таджура, которую упоминает Али Саид Кана, — это небольшой городок в 25 километрах от Триполи, и сегодня знаменитый своими садами.

Набережная, о которой я рассказываю, носит название улицы — аль-Фатих. Слово «фатих» (открывающий, отворяющий) в Ливии употребляется в контексте с датой антимонархической революции 1969 года. Сама революция произошла 1 сентября, а по-арабски в ливийском варианте эта дата звучит как «фатих мин септембр» (первый, открывающий день сентября).

От школы верховой езды идет окружная дорога, которая повторяет контуры старой городской стены города Триполи.

В 1518 году Триполи посетил магрибинский путешественник Абу-ль-Хасан аль-Ваззан, известный в истории под именем Льва Африканского. В своей работе «Африка — третья часть света» он пишет, что Триполи «обнесен высокими и красивыми, но не очень крепкими стенами… Его дома прекрасны. Его базары хорошо упорядочены, разные ремесла разделены и особо выделены ткачи, изготовляющие полотно. В городе нет ни колодцев, ни источников, только цистерны»[14]. Сейчас городской стены нет, но названия кварталов по имени крепостных ворот остались. Это Баб аль-Амрус, затем Баб Таджура, Баб Тархуна, Баб аль-Фарнадж, Баб Айн Зара, Баб Бен Ташир, Баб Акара, Баб аль-Азизия и Баб Гаргариш. Естественно, от каждых ворот шли дороги соответственно на Амрус, Таджуру, Тархуну и другие населенные пункты.

За время пребывания в Ливии я пытался заполучить карту-схему городских кварталов. Это оказалось не так просто: были карты, но без обозначения кварталов города, без пояснительных надписей. По-видимому, это объясняется тем, что в Ливии сейчас при огромном богатстве туристических объектов практически нет иностранных туристов. Виной этому, как мне кажется, с одной стороны, неправильное представление о Ливии и ее народе, которое бытует в других странах, а с другой — излишне строгая регламентация жизни иностранцев, проживающих в Ливии. В Триполи, например, советского артиста танцевального ансамбля задержали и привели в полицейский участок за то, что он фотографировал Красный дворец на Зеленой площади, который изображен во всех книгах и на цветных открытках. Этот случай не единственный.

Все сказанное выше ко мне не имело отношения. Знание арабского языка, истории арабских стран, и в частности Ливии, интерес к нравам и обычаям ливийцев, их национальной культуре делали меня персоной грата, к которой ливийцы относились иначе, чем к остальным европейцам. Конечно, я был не свой, но и не чужой.

Настороженное отношение к европейцам, на мой взгляд, имеет свою историю. Это и постоянная конфронтация в Средиземном море Османской империи, в состав которой входили Триполитания и Киренаика, и североафриканских корсаров с европейскими державами. Это и тяжелая, унизительная колониальная история страны, когда простые ливийцы особенно изощренно угнетались европейскими колонизаторами, когда их человеческое достоинство втаптывалось в грязь. Ведь ливийцев всегда рассматривали как потомков морских разбойников, которые осложняли жизнь цивилизованной Европы. Тот факт, что эта Европа не всегда вела себя цивилизованно в отношении Ливии, в расчет не принималось.