Пятое время года. Книга первая

У Чернышевых тоже готовились к балу по случаю именин внучки князя Беклемишева. Правда, из молодежи в дому оставался только Дмитрий Сергеевич. Корпусной портупей-юнкер Александровского училища, на Светлой он заболел инфлюэнцей и был помещен в лазарет, откуда отправлен на долечивание домой. Столь снисходительное отношение и разрешение побыть дома перед последними испытаниями младший Чернышев получил вовсе не из-за своего титула или личного ходатайства маменьки, состоявшей в дальнем свойстве с женой директора училища. Дмитрий считался лучшим в своем выпуске по всем предметам и должен был блистать на испытаниях, на которые ожидался приезд Государя, посему и был отпущен из лазарета домой, где уход был за ним несравненно лучше. Сейчас он от болезни совсем оправился и непременно намеревался посетить бал по случаю именин Гликерии Аристовой.

Старшая дочь семейства, Варвара Сергеевна, вот уже несколько лет жившая с мужем, князем Масальским, в столице, на Страстной благополучно разрешилась от бремени очередным младенцем. Вскорости намечались крестины, а поскольку девочку намеревались назвать Февронией, младшая дочь Чернышевых – тоже Феврония, в дому именуемая Феей, – после Фомина воскресенья отбыла в Петербург. Петр Сергеевич вызвался сопровождать сестру в столицу, и так сложилось, что близнецы до сих пор пребывали в Петербурге. Девочка у Варвары Сергеевны родилась слабенькая, крестины вот уже дважды переносили, и хоть все уговаривали родителей младенца приступить к таинству как можно скорее и на дому, княгиня была непреклонна в своем желании крестить младенца непременно в Казанском соборе.

Василий Сергеевич как уехал после гибели любимого брата за границу, так и не возвращался. До Москвы доходили нелицеприятные слухи о дурном поведении наследника Чернышевых, но старый граф лишь тяжело вздыхал и не предпринимал никаких действий, чтобы урезонить сына, а графиня Аполлинария Павловна только плакала в подушку. Временами пыталась она поговорить с Сержем о недопустимом поведении Базиля, но граф всегда от разговора уходил. Вот и этим утром строго наказал супруге более о старшем сыне не говорить.

– Полин, прошу вас, не стоит, коль ссориться со мной не хотите, темы этой более прошу не поднимать. Василий Сергеевич уже полгода как денежного довольствия от меня не получает, поведение же свое сменить не пожелал. Бог ему судья, my heart, только Он волен смягчить сердце нашего сына и вернуть его на путь истинный. Если можете, молитесь, мое же терпение иссякло. И не вздумайте, darling, посылать ему денег из тех, что я даю вам на булавки, – граф посмотрел на супругу поверх кофейной чашки.

– Серж, дорогой, я, – начала оправдываться графиня, опустив глаза и нервно перебирая пальцами, но Сергей Романович молча накрыл ее руки своей большой ладонью.

– Не стоит, право, my darling, не стоит. У вас не получится, – улыбнувшись, он встал с кресла и покинул будуар Аполлинарии Павловны, где имел обыкновение завтракать.

Графиня встала и подошла к окну. С одной стороны ей было обидно, что супруг так жесток к старшему сыну и его маленьким слабостям, с другой приятно было осознавать, что Серж так хорошо ее понимает и чувствует. «Стоит уговорить его разрешить нам с Феей отправиться на воды в Бат, а там изыскать возможность повидаться с Базилем», – подумала она, нажимая на звонок, чтобы позвать служанку. Пора было одеваться на бал к соседям.

Ровно через час автомобиль подали к подъезду. Граф Чернышев был большим любителем всех новшеств, особенно технических, потому уже с начала века завел себе мотор и даже научился водить его, чего потребовал и от сыновей. Василий отнесся к «капризам» отца с некой иронией и учиться водить «железного коня» абсолютно не собирался, предпочитая живых, младшие же с интересом приняли новинку и довольно быстро освоили ее. Графиня автомобиля побаивалась, но виду не показывала, поскольку спорить с мужем считала делом абсолютно бесполезным.

Лакей распахнул дверцу, и Аполлинария Павловна, аккуратно подобрав юбки, уселась на мягкое кожаное сиденье. Когда же на водительском месте устроился Дмитрий, графиня не преминула возразить, обратившись к супругу:

– Сергей Романович, я не поеду. Без меня что хотите делайте, но меня увольте, пусть Готтфрид везет (она с трудом выговорила непривычное для русского уха имя немецкого водителя, выписанного графом Чернышевым из-за границы вместе с автомобилем), на то ему и жалованье платят, – Аполлинария Павловна перевела гневный взгляд с мужа на сына и обратно.

– Полно, душа моя, все хорошо. Дмитрий лучше меня уже научился, а Готтфрида я отпустил, он на вокзал поехал. Там как раз новые моторы прибыли, – улыбнулся граф, – поехали, Митя, нас ждут.

– Вы купили еще мотор? – графиня с нескрываемым удивлением посмотрела на супруга. – Неужто одного недостанет?