Пятые приходят на помощь

— Порядочек! Встретим Иисуса Христа достойно, встретим его дружными возгласами: «Осанна! Осанна!»

— Что это означает? Может, какое ругательство? — спросил бог-отец.

Режиссер пожал плечами и неуверенно ответил:

— Точно не знаю, но, по-моему, это вроде нашего: «Ура! Да здравствует!»

Васька Фонариков удовлетворенно кивнул и плотнее надвинул на голову корону, взял в руки кочергу.

Скрипнула калитка. Собравшиеся узнали голос Звягинцева. Он спрашивал:

— Козы дома?

Ромка, не подумав, выпалил:

— Дома, дома, не бойся!

Звягинцев попятился назад.

— Да они же на цепи,— соврал Ромка.

— Как собаки, что ли? — немного успокоился Звягинцев.

Профессор только сейчас вспомнил, что забыл замаскироваться, ловко соскочил с крыльца и схватил волейбольную сетку, которую недавно рекомендовал использовать одному из апостолов.

Звягинцев переступил порог калитки и, увидев в ограде льва, змия, ангела и еще каких-то довольно странных людей, отшатнулся и боязливо прижался к заплоту.

— Осанна! Осанна!—дружно гаркнули двенадцать апостолов.

— Ура! Да здравствует Иисус Христос! — завопил Васька Фонариков.

Звягинцев ошалело обвел всех остекленевшими глазами, остановил взгляд на трех хвостах Самсонова и испуганно попятился.

— Ма-ма! —закричал он.

Бог-отец сбросил с головы корону и подбежал к удирающему Звягинцеву.

— Не паникуй, Павлуша! Бог терпел и нам велел!

Из сеней выскочила руководитель гримеров и костюмеров Галка Павлова и протянула Звягинцеву кружку воды.

— Павлик, не бойся. Это же мы. Выпей вот...

Узнав Галку, будущий Иисус Христос облегченно вздохнул и взял кружку.

— Я и не боюсь,— несмело сказал он, покосившись в сторону змия-искусителя.

— Зачем ты мне врал, Ромка, насчет глупой девчонки, которая попала к баптистам, а? Зря я тебе поверил. И сам же приперся сюда. Ну, бить будете? За то, что в нашем классе меньше двоек? Надели маски, чтобы я вас не узнал? Глупо,— совсем осмелел Звягинцев.— Надо было сюда позвать Ежа. Он бы заснял ваш маскарад...

Апостолы потихоньку надвигались на Звягинцева.

— Осанна! Осанна! — шептали они, показывая на председателя пальцами.

— А вы не ругайтесь,— храбрился Павлик.—Обзываться ума большого не надо.

Галка Павлова велела апостолам отойти в сторонку и стала терпеливо объяснять Звягинцеву, что Ромка совсем его не обманывал, а позвал по просьбе киногруппы, чтобы предложить сыграть в фильме одну из главных ролей — роль Иисуса Христа.

Павлик растерянно моргал. Он, конечно, за доверие благодарит. Из-за этой глупой девчонки согласен и в фильме сниматься, потому что он человек сознательный. Только вот как на это другие ребята посмотрят. Начнут его, председателя совета отряда, упрекать, скажут — помогаешь, мол, «бешникам» первое место занять. Вот если бы его участие в съемках сохранить в тайне.... А он бы постепенно среди ребят провел разъяснительную работу.

— Сохраним в тайне,— рявкнули пять апостолов из пятого «А» и семь сподвижников Христа из пятого «Б». Змий-искуситель пробежал по ограде на четвереньках и покрутил хвостами.

— Я могу сагитировать Ежа,— сказал Звягинцев.—Он, правда, проявлять пленку не умеет. Но помощником кинооператора сгодится...

— Помощником? — с угрозой спросил человек с кулем на голове. Голос его показался Звягинцеву знакомым. Павлик с подозрением посмотрел на человека, но тот прорычал:

— Осанна!

И поднял над головой кинокамеру.

— Не дразнись,— сказал Звягинцев.— Я дело говорю.

Профессор подошел к Павлику и, изменив голос, сказал:

— Итак, ты с этой минуты Иисус Христос. Будешь его играть.

Павлик виновато улыбнулся и посмотрел на артистов.

— Я боюсь. Наверно, не сумею. Ведь Иисус — он необыкновенный...

Самсонов посмотрел на нового киноактера и насмешливо бросил:

— Болван! — И передразнил: — «Необыкновенный»... Это смотря с какого конца смотреть на Иисуса.

— Ха-ха,— расхохотался сценарист.— «Необыкновенный». Еще ребенком Христос проклял своего товарища, и мальчик на глазах высох. А учителям от него как доставалось? Не хотел бы я быть учителем этого «божьего сына». Как-то учитель не выдержал и трахнул Иисуса по башке. Наверное, тот урока не выучил, точно не знаю, святой Фома не пишет. Ну, Иисус, понятно, в долгу не остался. Он тут же проклял учителя, и тот испустил дух.

Звягинцев почесал затылок и сказал задумчиво:

— Ну его к шутам, такого Иисуса. Не буду я играть убийцу.

— Как не будешь? — подступили к Звягинцеву апостолы.— Тебе доверяют роль бога-сына... Сорвать съемки хочешь?

Павлик попятился и обратился за защитой к Галке Павловой.

— Скажи им, ради общества согласен на жертву.

— Осанна! — прошептал бог-отец.

Профессор Кислых Щей приказал:

— Снимай ботинки!

Павлик помялся и нерешительно спросил:

— Насовсем, что ли?

— На время съемки, разумеется. Можно, конечно, в деревянных сандалиях, но где их возьмешь. Лучше босиком,— ответил сценарист. И, раздумывая вслух, продолжил:—Что-то не помню — цыпки были или нет у Иисуса. А у тебя цыпки хороши! Уметь надо, чтобы такие цыпочки вырастить. Тут и гримеры их не сумеют замаскировать. По-моему, их и не надо прятать. Надо подсказать кинооператору, чтобы он их крупным планом снял.