Пятый ангел вострубил

О, духовное состояние Ленина – вопрос особый. «Периоды невменяемости вождя описывали те близко знавшие его люди, которые впоследствии оказались в эмиграции и имели возможность там публиковать воспоминания. Например, Б. Николаевский писал Н. Валентинову, что в последний период своей деятельности Владимир Ильич «далеко уже не был нормальным». Близко знавший Ленина Г. Соломон, автор изданной в Париже в 1931 году книги «Ленин и его семья (Ульяновы)»… воспроизводит разговор с ним вождя вскоре после октябрьского переворота: «…я буду беспощаден ко всему, что пахнет контрреволюцией!… И против контрреволюционеров, кто бы они ни были… у меня имеется товарищ Урицкий!… ха-ха-ха, вы, вероятно, его знаете!… Не советую вам познакомиться с ним!…»

И глаза его озарились злобным, фанатически-злобным огоньком. В словах его, взгляде я почувствовал и прочел явную неприкрытую угрозу полупомешанного человека… Какое-то безумие тлело в нем». Г. Соломон пишет, что шурин Ленина Марк Елизаров первым «забросил» в него «идею ненормальности Ленина».

Давний соратник Ильича А. Богданов подтверждает: «Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я как врач пришел к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности».

Вот фрагмент письма, написанного кадавром в конце 1921 года Дзержинскому:

«Мне необходимо созвать Политбюро. Я уже обращался с открытым письмом к товарищам, но Сталин ухмылялся. Он обозвал Наденьку дегенераткой и проституткой!!! Как Вам это нравится!

…Феликс, Наденька говорит, что Сталин произнес фразу, будто бы педерастам в Кремле пришел конец. Конечно же, это было произнесено более грубо и ругательно, но, как я сделал выводы, это имеет отношение прямо ко мне и моим товарищам».

Этот абзац Сталин, просматривая пересланное ему Дзержинским письмо, подчеркнул красным карандашом и написал: «Ильич совсем тронулся». И, похоже, это определение не было простой фигурой Речи. (39).

Одним из признаков сумасшествия была уверенность Ленина, что Многие окружающие его соратники – больны психически. (Хотя, возможно, отчасти так оно и было). 21 марта 1922 года из Горок поступила следующая телефонограмма:

«Товарищу Горбунову.

Прошу Вас внести в секретариат ЦК через Молотова следующее предложение и известить о том, принято ли оно: Ввиду выезда Крестинского 18/III в Москву с немецкими специалистами по нервным болезням для осмотра группы крупных работников – предложить секретариату ЦК поручить тому врачу, который состоит для проверки ответственных работников (а если такового врача нет вопреки многочисленным постановлениям ЦК, то надо назначить на это непременно особого врача, поручить составить список товарищей, подлежащих осмотру, и принять все меры для того, чтобы они были своевременно приезжим врачом осмотрены с опросом, если это надобно, тех русских врачей, которые до сих пор этих товарищей лечили). В список этот очевидно должны будут войти тт. Чичерин, Осинский, Троцкий, Каменев, Сталин, Брюханов и, несомненно, целый ряд других. Ленин».

Ему подыгрывали. Вот хранящиеся в архивах записки относительно выписанных из Германии психиатров и невропатологов: «Немцев оставить, Ильичу – для утешения – сообщить, что намечен новый осмотр всех 80 товарищей, ранее осмотренных немцами, и ряда больных товарищей сверх того. Г. Зиновьев». «Согласен с Зиновьевым. М. Томский». «Правильно. Л. Каменев». «Согласен. И. Сталин». [34].