Пятый арлекин

— Ну, Дик, производит впечатление? — Тернер продолжал смотреть на меня пронзительными злыми глазами и я вдруг понял, что он ревнует даже к фотографическому изображению, не говоря уже о живой Элизе. Почему? Чувство собственника? Наверное, такие, как Тернер не привыкли что-либо уступать другому и делаю это лишь из какого-то расчета. Я понял, что Тернер что-то не договаривает и я вступаю в большую игру в качестве пешки, которую могут пожертвовать после первых ходов в дебюте.

— Красивая женщина, — протянул я, вздыхая, как бы думая о чем-то своем. Пусть решит, что она напомнила мне кого-нибудь из своих прежних привязанностей.

— Вы ничего не понимаете в женщинах, Дик. Не в красоте дело, она не так уж красива, она неповторима и умопомрачительно хороша. Природа создала ее для любви, она не может жить без любви. Я же не могу служить объектом для таких узких человеческих целей, у меня нет на это времени и желания, мне хватает супружеских отношений два раза в неделю. Остальное время забирает моя работа. Вы не представляете, Дик, сколько я держу в голове разных комбинаций, потенциальных сделок, сколько вариантов надо просчитать, чтобы провернуть дело хотя бы на пару миллионов. Это главное в моей жизни, и все равно, Элиза чертовски хороша и мне жаль терять ее.

— Но вы сами хотите расторгнуть брак. О чем же жалеть?

— Вы дурак, Дик, — опять снисходительно усмехнулся Тернер, желая завершить свою мысль, но я резко перебил его.

— Послушайте, мистер Тернер, — вы, конечно, умнее и богаче меня в тысячи раз, но если вы меня еще раз назовете дураком, я встану и уйду.

— Вы не можете встать и уйти, вы чересчур много знаете и главное — дали согласие исполнить работу.

— Пусть будет так, но мне не нравится, когда со мной разговаривают подобным образом. Я давно вышел из детского возраста.

— Что ж, ваша строптивость справедлива, я учту эту черту вашего характера, но только потому, что вы мне сейчас нужны. В дальнейшем, когда вы исполните свою миссию, не вам будет судить о тоне, в котором я отдам то или иное приказание.

— В дальнейшем? Разве мы будем поддерживать какие-то отношения? Я получу сто тысяч и укачу в Европу. Мне надоел климат Штатов. Возможно, встречу свою мать. Любопытно посмотреть на женщину, которая тебя родила и бросила. Так что, если захотите меня увидеть, приезжайте в Париж. Я не вижу никаких точек соприкосновения с вами в дальнейшем.

— Я их вижу, Дик. Если вы все исполните должным образом и не попытаетесь меня надуть, я смогу поручать вам более серьезные дела. Оплата будет соответственной.

— А если я не соглашусь?

— Согласитесь. Сто тысяч небезразмерны, у вас появится вкус к большим деньгам. Это особый вкус, он отличается от вкуса просто к деньгам, который есть у всех. Так на чем мы остановились?

— Вы в очередной раз назвали меня дураком.

— Не будьте злопамятны, я только хотел объяснить причину намеченного мною развода. Конечно же, любить прекрасную женщину — счастье, которое не каждому выпадает в этой жизни. Но упоение властью и деньгами гораздо более сильнодействующее средство, оно волнует и лихорадит так, как не способна взволновать ни одна женщина в мире. Мне не хочется расставаться с Элизой, я привык к ней, как привыкают к прекрасной картине. Вы любите живопись, Дик?

— Мне нравятся полотна старых мастеров, особенно голландцев. К импрессионистам я равнодушен, хотя они мне тоже известны.

— Это от недостатка образованности и вкуса, их тоже надо развивать, как и мышцы тела. Согласен, старые мастера великолепны, но импрессионисты настолько чисты и пронзительны в своих работах, они внесли струю, даже не струю, а ураган свежего воздуха в затхлость салонной живописи второй половины девятнадцатого века. — Лицо Тернера преобразилось, видно, он был и вправду не равнодушен к импрессионистам. Я решил это уточнить, опять же бессознательно, чувствуя лишь одно: в игре с Тернером ни одна деталь его характера не должна остаться незамеченной; кто знает, какую пользу я извлеку из этого потом, действуя по его указке.

— Вы говорите с такой страстью об импрессионистах… вероятно, вы собиратель, мистер Тернер?

— Вы проницательный человек, Дик. Ни один аукцион картин не проходит мимо моего внимания. У меня есть прекрасный Сислей, Сера, Моне. Я мог бы говорить о них сутками, но сейчас не время. На чем мы остановились?

— Вы сказали, что привыкли к Элизе, как привыкают к прекрасной картине.

— Да, именно так, но Элиза связывает меня в моих деловых отношениях. Когда я разведусь с ней, то женюсь на дочери моего итальянского партнера и мы, соединив с ним наши капиталы и возможности, станем диктовать свои условия конкурентам. Мой будущий тесть старше меня на двадцать лет, значит, я могу надеяться, что через пять-шесть лет единовластно возглавлю концерн. Вот почему я не могу терять столько миллионов, затеяв бракоразводный процесс с Элизой. Сейчас каждый миллион на учете. Хватит ей и того, что я ей выделю — пятидесяти тысяч.

— Не мало?

На мой бестактный вопрос Тернер среагировал так, будто ему доставило удовольствие ответить на него.