Пятый арлекин

Мистер Тернер почувствовал себя раскованнее, видимо оттого, что перешел собственный рубикон в отношении Элизы, и я вдруг понял, что он вовсе не так необразован, как старается показать и если делает это, то лишь для того, чтобы усыпить внимание противника или партнера, не пропуская тем временем ни одного жеста. Его версия о своем бескультурье никак не вязалась с изящным видом и непринужденной манерой держаться за столом, да и про импрессионистов он загнул очень даже здорово. Этот человек, конечно, мог себе позволить макнуть в обществе хлеб в тарелку с соусом, но только для того, чтобы подчеркнуть собственную независимость: не хотите воспринимать меня таким, каким я хочу быть, — катитесь на все четыре стороны! Значит, его конфликт с Элизой заключался в более глубоких разногласиях, ему действительно претило ее высокородное происхождение, оно было для него как бы укором его собственного, иначе бы он не говорил о нем с такой ненавистью: возможно, он и сам не прочь был иметь такое, с учетом его фантастических доходов. Не связана ли его новая женитьба с приобщением к сильному, и в то же время, родовитому итальянскому клану? Я решился прервать Тернера и для подтверждения собственных умозаключений задать вопрос, но сделал это неуклюже, на уровне первобытной дипломатии.

— Мистер Тернер, а ваша предполагаемая супруга тоже с титулами?

— А какое это имеет значение? — Тернер сузил глаза и посмотрел на меня более внимательно, нежели минуту назад. — Вас должны интересовать только жизнь и характер Элизы, и не советую всовывать нос в мои другие дела и планы. Если у вас плохая память, то запишите это себе в записную книжку и затвердите, как таблицу умножения. Ну, запишете или запомните?

Я уже пожалел о моем интересе, тем более, что от него не было никакой ощутимой пользы, так, чистый интерес, поэтому ответил как можно покладистей:

— Запомню, мистер Тернер.

— Ладно, поверю на слово. Как я уже говорил, когда умер отец Элизы, вскрылись все его неблаговидные дела в банке. Удивительно, как ревизии не вскрыли этого раньше. Когда об этом раструбили газеты, всех женихов с приставками к фамилиям будто ветром сдуло. Вот тогда подкатился я, беспородный, но с деньгами. Скажу вам, что поначалу мне льстило происхождение моей жены. Перед ней, с учетом моего состояния, распахнулись двери всех домов. Это помогало мне при сделках, но одновременно и мешало: титулованные особы ужасные чистоплюи, или стараются изобразить из себя таковых. Поначалу иные при моем появлении чуть ли не демонстративно отворачивали свою физиономию в сторону: как же, торговец оружием, пропагандист насилия и смерти, и в гостиной потомственного аристократа. Но этот аристократ вынужден принимать меня у себя и будет принимать, иначе я заморожу его кредиты в любом банке. Другие откровенно льстят. Я нужен всем. Понятно, Дик? И все равно, хотя я и набрался лоску в этих гостиных, мне больше по душе сидеть вот так с приятелем на веранде и пить коньяк. Коньяк я научился пить в зрелые годы, когда сколотил состояние. До этого я пил самый дешевый виски и заедал его сосиской, запеченной в тесте. Я и сейчас иногда захожу в дешевую забегаловку и беру сосиску в тесте. Я как-то попросил папашу Гленна подать мне сосиску в тесте. Знаете, что ответил мне старый мерзавец? Он сказал следующее: «Мистер Тернер, если бы я готовил такую еду, ко мне бы приходили одни босяки и безработные, потому что порция сосисок стоит полтора доллара, а порция оленины, приготовленная моим индейцем — десять. Улавливаете разницу?»

Понимает старый хрен политику образования капитала. В моем бизнесе такой же принцип: зачем продавать пистолеты, когда можно продавать ракеты и стратегические бомбардировщики? Пистолет стоит сто пятьдесят долларов, а бомбардировщик десять миллионов!

Мне стало скучно выслушивать азы финансовой политики воротил большого бизнеса.

— Мы отвлеклись, мистер Тернер.

Я думал, что Тернер безболезненно вернется к основной теме нашей беседы, но он не преминул укусить и на этот раз.

— Не подгоняйте, мистер Мэйсон, вы еще молоды и не вам судить, насколько я прав или неправ, строя разговор именно таким образом. И если я сейчас говорю о себе, то и в этом есть свой смысл: узнав меня и мои деловые принципы, вы скорее добьетесь поставленной перед вами цели, потому что лучше поймете синдром моей несовместимости с Элизой.

— Мне казалось, что я достаточно хорошо представляю причину вашего разрыва: отсутствие общих интересов, духовной близости, словом, в этой жизни вы не партнеры.